Тёмная шерсть мелькнула за деревьями, и он крепче сжал кулаки, готовясь защищаться. Двое оборотней медленно вышли на поляну, скалясь и рыча. Ещё трое показались сбоку.

«Окружают», – пронеслось в голове, и Ульрих скорее почувствовал, чем услышал хриплый рык за спиной.

Прижав руки к груди, он наблюдал, как пятеро диких обходят его, медленно замыкая кольцо. Будучи охотником, он знал, что так обычно играют с жертвой, заставляя паниковать, прежде чем напасть исподтишка, а потому сосредоточенно следил, кто из волков отважится на первый шаг.

Утробное ворчание голодных тварей постепенно превращалось в нарастающий гул, они продолжали двигаться по кругу, но не нападали, и это напряжённое ожидание броска раздражало Ульриха до зубного скрежета. Он чувствовал, как утихшая было злость снова просыпается в нём и клокочет, поднимаясь из глубины сознания. Ломота в теле усилилась, но он упорно игнорировал неприятные ощущения. Повинуясь странному порыву, Ульрих резко развернулся и одним движением отбросил от себя кинувшегося было волка. От мощного удара зверь отлетел на несколько метров, врезался в толстый ствол секвойи и, взвизгнув, повалился на траву.

Ещё один дикий напрыгнул слева, но Улль ловко увернулся и, ухватив его за загривок, с яростным рычанием пригвоздил к земле.

В лесу повисла гробовая тишина. Тяжело дыша, охотник смотрел на замерших напротив него оборотней. Некогда голубые глаза словно светились золотым сиянием, пока в груди продолжал гореть пожар ненависти. Волк под тяжёлой ладонью больше не вырывался, а остальные испуганно отступили на шаг и медленно опустились на передние лапы, почтенно склоняя головы.

– Прочь! – взревел Ульрих, обнажая выступившие клыки, и оттолкнул от себя лежащего зверя. Несколько раз перевернувшись, тот неуклюже подскочил на лапы и бросился догонять товарищей, которые уже скрылись за деревьями.

Ульрих удивлённо взглянул на свои руки, переворачивая ладони вверх, будто пытался найти в переплетениях линий ответ, откуда в нём взялись эти силы. Вздутые буграми вены, казалось, готовы были лопнуть от напряжения, волосы на предплечьях будто стали гуще и темнее, и это странное наваждение не пропало даже после того, как он несколько раз моргнул.

– Какого чёрта происходит? – нервно выдохнул он, прижимаясь спиной к стволу дерева. – Это ты их отогнал? – почуяв присутствие ликанта, крикнул он в полумрак.

– Нет, – задумчиво протянул Иван и вышел из тени ветвей. – И я понятия не имею, как тебе это удалось. Дикие неуправляемы и готовы растерзать любого, даже ликанта.

Он взглянул на ошарашенного парня, который при свете луны казался ещё бледнее.

– А ты… – Оборотень помедлил, пытаясь понять произошедшее. – Ты не только напугал их, но и заставил подчиниться.

– Что это значит? – Дрожь в голосе и слабость в теле не давали мыслить ясно, с каждой секундой ему всё труднее было цепляться за сознание.

– Они признали тебя вожаком.

– Полная хрень! – хрипло рассмеялся Ульрих. – Я не собираюсь иметь никаких дел с оборотнями! И с тобой в том числе, как бы ты ни пытался строить из себя загадочного добродетеля!

Он вскрикнул, когда резкая боль пронзила ногу, едва не выворачивая ее в другую сторону. Казалось, что каждая косточка в теле ломается под точными ударами молота, а в мышцы впиваются зубья ржавой пилы, нещадно разрывая связки. Стиснув зубы, Ульрих опустился на землю, цепляясь скрюченными от напряжения пальцами за траву и торчащие корни деревьев. Он попытался сдержать крик, рвущийся из груди, но тщетно. Несколько потревоженных от сна птиц вспорхнули в ночное небо. Иван присел на корточки перед охотником, обеспокоенно вглядываясь в его измученное лицо, и с сожалением произнёс:

– У тебя нет выбора, Рунольв. Обращение началось.

Слепая ярость окрасила всё вокруг в алые тона. Казалось, мир пульсирует, вторя беспокойным ударам сердца. Какофония звуков, обрушившихся единой волной, сбивала с толку и путала мысли. Во рту пересохло от частого дыхания. Невыносимая боль от переломанных костей, растянутых мышц и сухожилий постепенно начала утихать, но он знал, что очередной виток этой пытки уже не за горами.

Убить. Убить. Убить.

Разорвать, выпотрошить, причинить столько же страданий, сколько перенёс сам, любому, кто осмелится приблизиться. Он чувствовал их, чувствовал запах страха. Слабый, ускользающий, словно его обладатель испытывал неуверенность в собственных силах, но пытался храбриться. Напрасно. Пощады не будет. Сбросить бы только эти оковы.

Откуда-то прорвался голос. Твёрдый и властный, он звал, требовал подчиниться, идти за ним, но сопротивление казалось единственным верным решением. Мутная пелена перед глазами мешала рассмотреть что-либо, и эта неизвестность раздражала сильнее боли, которая, к слову, исчезла без следа, оставив за собой лишь ноющее предвкушение. Вот сейчас внутренности снова скрутит мучительный спазм, а по венам разнесётся адское пламя, подпитывая его ненависть.