В помещении, где она находилась, тускло горела свеча, и разглядеть что-либо было сложно, но то, что это не её комната и даже не лазарет на базе охотников, она поняла сразу. Кровать, на которой лежала Оливия, была накрыта огромной шкурой, похожей на медвежью, у стены стоял стеллаж, полный коробок и книг.

Тишина и неизвестность давили, и Оливия продолжала осматривать своё пристанище, хотя и чувствовала, как затряслись от усталости руки. Обессилев, она опустилась на постель. Не прошло и минуты, как где-то впереди щёлкнул замок, и в просвете открывшейся двери показался силуэт. Оливия взволнованно заёрзала, напряжённо всматриваясь в приближающегося мужчину. Серые глаза распахнулись от изумления, как только он подошёл ближе, и прежде чем вновь потерять сознание, она успела прошептать:

– Улль?

3 года назад

Слабый разрежённый свет проник сквозь ресницы, и он тяжело выдохнул, срываясь на хриплый стон. Всё тело ныло от жуткой боли. Казалось, каждая клеточка горит огнём, закручиваясь в тугую спираль. Даже кости тянуло и ломило так, что новый вдох давался с трудом. Все внешние звуки проникали в сознание словно через плотную завесу, но ощущение, что кто-то постоянно находится рядом и что-то говорит, его не оставляло. Неужели смерть выглядит именно так?

Собрав последние силы, он постарался открыть глаза, но дикая боль пронзила сетчатку. Рядом раздалось жуткое рычание, заставив дёрнуться от неожиданности. Мышцы свело судорогой, а следом пришло и осознание, что глухой рык, рвущийся из груди, – его собственный.

Из вязкого тумана показалось суровое мужское лицо, обрамлённое густой белёсой бородой. Кустистые брови сошлись на переносице, собирая высокий лоб волной морщин.

– Очнулся?

– Где я?

Пересохшие губы не слушались, язык с трудом ворочался во рту. Сквозь мутную пелену сознания до него доносились приглушённые голоса, что вели ожесточённый спор, но каждый раз, когда он пытался открыть глаза, чтобы разглядеть говорящих, свет лампы, болтающейся на проводе под самым потолком, слепил яркими вспышками.

Утробный рык и громыхание упавшего предмета заставили Ульриха, превозмогая боль и слабость, приподняться на кровати, но прохладный металл, сковавший шею, и брякнувшая цепь вернули в прежнее положение. Чуть повернув голову, он сощурился, наблюдая за расфокусированным силуэтом, который с каждой секундой обретал чёткость. Высокий крепкий мужчина поправил светлые, собранные в низкий хвост волосы и склонился над лежащим на полу человеком, но не для оказания помощи. Незнакомец суетливо снимал одежду с не сопротивляющегося тела, заменяя её другой. Ульрих испуганно следил за происходящим, морщась каждый раз, когда по телу проходила волна спазма.

– Я заберу это, – сказал мужчина и наклонился к нему, явно не ожидая согласия. Коричневые ботинки легко соскользнули с ног и перекочевали к новому хозяину, хотя, судя по кровавому месиву вместо лица, в обуви он уже не нуждался.

– Верни, – хрипло пробормотал Ульрих, стараясь сжать кулаки, но мародёр лишь хмыкнул, продолжая переодевать труп. А после, закинув тело на плечо, словно то весило не больше мешка с крупой, молча побрёл к выходу из мрачного помещения, оставляя Ульриха наедине с болью и непониманием происходящего.

Хлопок двери отозвался ноющим ударом в глубине черепной коробки. Спину жгло огнём, словно в каждый позвонок вкручивали раскалённые болты. Устав сопротивляться, он со стоном провалился в беспокойное забытьё. И в этом сне Ульрих снова и снова падал в бездну, с ужасом ожидая рокового столкновения с землёй.

– Двенадцать секунд, Свенсон, молодец, – похвалил капитан Кларк, сверяясь с секундомером. – Четырнадцать, Локей, уступил две секунды. Снова второй.

В его голосе прозвучало сожаление, но Рой лишь отмахнулся, со всей злостью пнул лежащий на земле рюкзак и молча прошёл мимо Ульриха, бросив на него полный презрения взгляд.

Тот опустился на жухлую траву и открыл бутылку с водой, наблюдая за соревнованиями остальных охотников. Ребята показывали неплохие результаты, выполняя нормативы, но до их с Роем показателей явно не дотягивали, как бы ни старались. Повертев головой, Ульрих не нашёл мусорного бака, обычно стоявшего рядом с беговыми дорожками, и нехотя поднялся. Скомкав пластик в руке, он не спеша дошёл до больших контейнеров прямо за тренировочной площадкой и выкинул пустую бутылку. Ульрих уже собирался вернуться на поле, когда знакомый недовольный голос привлёк его внимание.

– Снова второй, – отчитывал Говард Локей сына, не стесняясь в выражениях. – Четыре года не можешь обогнать этого недомерка. И зачем я только тратил своё время на занятия с тобой? Стоило сразу понять, что ничего путного из такого, как ты, не вырастет.

Рой молча глотал обидные слова, даже не глядя на отца, который распалялся всё больше и больше, продолжая втаптывать собственного ребёнка в грязь. Ульрих покачал головой и почему-то впервые посочувствовал товарищу. Иногда лучше остаться без родителей, чем находиться рядом с такими, как Говард, которые медленно отравляют тебя изнутри, вместо того чтобы верить и поддерживать.