Оставалось только одно. Вставил флешку в бумбокс, включил на максимум, надел наушники и начал тягать гантели. Под старый добрый «Rammstein» шло очень даже душевно. Минут через пятнадцать стало отпускать, но тут в паузу между песнями влился какой-то внешний грохот. Снял наушники – лупили по батарее, со всей дури. Судя по звуку, снизу.

Что за хрень?

И тут бумбокс взревел на всю мощность.

Блин… Видимо, дернулся, и штекер наушников вылез из гнезда. Дотянулся, выключил. Батарея тоже замолчала.

Нет, прямо тенденция, однако. Если соседи коллективно меня линчуют, я даже знаю, кто будет инициатором.

Телефон любезно сообщил о том, что уже первый час ночи. Это похлеще перфоратора в воскресенье днем. Четыре пропущенных звонка – известно от кого. Вздохнув тяжело, нажал обратный вызов.

– Извините, - я понимал, что звучит по-идиотски, что лучше было бы, наверно, не звонить, проглотить молча свой факап, одним больше, одним меньше – уже неважно. – Наушник вылез из колонок. Не заметил.

– Да вы точно издеваетесь! – телефон аж завибрировал от напора. – Да вы!.. – и совсем другим тоном, удивленно-испуганным: - Черт!.. твою же мать…

– Что там у вас? – тон этот мне здорово не понравился.

– Стояк, - буркнула Ольга после паузы. – Потек.

Каюсь, грешен, первая ассоциация была похабная. Но всего на секунду. Потому что стояк – дело серьезное. И не только в эротическом смысле. Тот, по которому она колотила, похоже, не выдержал. Я даже мог себе представить, как это случилось. Систему отопления не меняли сто лет. Врезала чем-то по барабану на стыке двух труб, сварной шов треснул. Или ржавчина где-то пошла по самой трубе. И сидеть ей теперь с тряпкой всю ночь. Пока до диспетчера в техслужбу дозвонится, пока выключат стояк, пока стечет все. А на улице, между прочим, минус пятнадцать. И вся эта вертикаль неизвестно на какое время останется без отопления. И я, кстати, тоже.

Вот так и подмывало сказать, что самадуравиновата. Но музыка-то в первом часу ночи была моя. Хоть и случайно вышло, кого это волнует?

– Так, - скомандовал резко, - собирайте воду, я диспетчеру позвоню. Сильно течет?

– Не очень, - ответила Ольга убито. – Может, залепить чем-нибудь?

– Угу, жвачкой. Глупости не говорите. Все эти залепки держатся, только пока давления не прибавят. Зальете всех до подвала кипятком. Сейчас стояк отключат, вода стечет. Утром позвоните, договоритесь, когда мастер придет. Не знаю точно, но кажется, за отключение стояка платить надо.

– Капе-е-ец… Вот какого черта вам понадобилось?..

– Слушайте, - перебил я, - чем дольше мы будем препираться, тем позже вы ляжете спать. Я, кажется, объяснил, почему так получилось, и извинился. Нужно снова повторить? Так что, мне звонить диспетчеру? Или еще поговорим? Вы там как, воду успеваете подбирать?

Буркнув что-то неразборчивое, она отключилась, а я набрал номер дежурного диспетчера домовой техслужбы. Там пришлось долго разжевывать, что нет, я не хозяин квартиры, а сосед, что хозяйка вытирает воду, что я понятия не имею, с чего вдруг стояк потек. Наконец сонная дева пообещала вотпрямщас разбудить дежурного сантехника и отправить в подвал, а дальше пусть хозяйка сама договаривается и не слишком тянет, потому что шестнадцать этажей будут сидеть в мороз без отопления.

Ну, вроде, свое дело сделал, можно ложиться спать. Только надеть что-нибудь потеплее, потому что к утру будет ледник.

Натянул футболку, постоял, подумал… и пошел к двери.

Куда меня несет? Хлебнуть еще одну порцию яда?

Ну зато совесть будет чиста… наверно.

Ольга открыла, даже не посмотрев, кто там. Ойкнула испуганно, вытаращилась глазами по восемь копеек.

– Там… течет… сильно.

Сказала и убежала обратно в комнату. Я закрыл дверь и пошел за ней.

Одного взгляда хватило, чтобы понять: дело жопа. Из-под барабана не текло, а хлестало веером. На полу разливалось парящее море. Ламинату трындец. Потолку этажом ниже наверняка тоже.

Сидя на корточках, Ольга загоняла тряпкой воду в карликовое ведерко - с таким только в песочнице играть. На секунду я завис, пялясь на ее задницу в спальных шортиках с розовыми кружевами. Потом одернул себя, посмотрел на ее красные лапы и рявкнул:

– Дай сюда ведро! Иди перчатки надень, возьми таз какой-нибудь и с пола собирай.

Шмыгнув носом, она улетела, а я подставил ведро под пробоину. Набиралось быстро. Ольга вернулась в толстых оранжевых перчатках, с тазом и полотенцем. Она возилась на полу, я выливал полное ведро в таз, а когда тот наполнялся, Ольга сменяла меня у стояка, и я выносил воду в ванную. Комната превратилась в парную, стекла крупно запотели. Наконец в трубе долгожданно зашумело – как будто забурчал кишечник великана: воду перекрыли, сверху стекали остатки. Напор сразу уменьшился, из дыры уже не било, а просто текло, причем просачиваясь мимо ведра.

Теперь мы оба ползали по полу, вытирая кипяток. Руки жгло, и я со свистом гонял воздух между стиснутыми зубами. И старался при этом не коситься на мелькающие рядом голые коленки и обтянутую розовой майкой грудь.

Труба замолчала, потоп иссяк. Я бросил обе тряпки в таз и понес его в ванную. Вылил, сполоснул, отжал, повесил тряпки на веревку.

Мда, веселенькая ночка получилась, нечего сказать!

Когда я вернулся в комнату, вытирая пот со лба, Ольга стояла у стены, глядя себе под ноги. Посмотрела исподлобья, буркнула: