И я обняла Линку, а она положила голову на плечо. Ксюха же сказала:

— Луна ныне отходит. Может, пойдем на луг? Давно уже не хороводили…

— А и вправду, — раздался теткин голос. — Сходите. Заодно, коль случится, нарвите нивяника, только после полуночи. И гляди, не перепутай с ромашкою!

— Я уже большая.

Она мне эту ошибку до седых волос вспоминать будет, не иначе. А ведь они и вправду похожи!

— Идем, — Ксюха поднялась первой и за руку потянула. — У воды ныне хорошо будет… разве не слышишь?

И я поднялась.

Хоровод…

А и вправду, когда я в последний раз на луг ступала да босою ногой? Когда ловила ускользающую руку подруги, стараясь не разорвать узкий девичий круг? Когда делилась силой, силу же получая, а после, накружившись до изнеможения, лежала на траве и просто дышала, силясь допьяна напиться этой вот ночи.

Давно.

Еще до отъезда.

Москва всем хороша, а вот заповедных лугов в ней нет. И подруг. Те, с кем я водила знакомство, были вовсе не такими людьми, которых хотелось в круг позвать. Линка с Ксюхой ведь вроде бы тоже в Москве были, а… будто за сотни километров. Нет, сперва мы встречались, а потом как-то взяло и закрутило. Сперва дела, потом вранье.

— Идем, идем, — мы обе потянули Линку, которая сопротивлялась, но вяло, без души.

И после, решившись, первою пошла, побежала по улочке.

Я краем глаза заметила мелькнувшую тень, что жалась к забору. Игорек гуляет? Пускай, на луг все одно не сунется. Он все верно понимает.

Новая статья появилась в девять вечера. Нет, Олежка не собирался следить. Он и вовсе чувствовал себя престранно. С одной стороны, уставшим до невозможности, с другой, за этой усталостью скрывалось предвкушение отдыха.

Странное успокоение.

Желание лечь и не двигаться… опоила чем-то, ведьма старая.

Или нет?

Он, вытянувшись на кровати, на старой скрипучей кровати, еще панцирной, с панцирем, что характерно, новым и тугим, поднял руку, убеждаясь, что на часах все камни зелены. И стало быть, воздействия не было.

Мелькнула мыслишка, что не всякое воздействие заметить можно, но Красноцветов её отогнал. Чтоб какая-то сельская самоучка справилась со встроенным плетением «Брегета»? Тем паче не серийным, но авторскою разработкой… не смешно.

Так что… просто усталость.

Воспоминания эти.

В доме их точно так же громко тикали часы. Раздражали несказанно. А тут вот он лежит и слушает. И в голове пусто. Сердце в груди ворочается. И тяжело, и хорошо, и не хочется шевелиться. Но телефон пиликнул, и Олег дотянулся до трубки.

Мало ли…

Дела, они всегда внимания требуют. Впрочем, письма он просматривал одним глазом, а просмотрев, убедившись, что пока не случилось катастрофы, зачем-то заглянул на тот проклятый портал.

В общем, статья и появилась.

И главное…

Харя треклятого некроманта вызвала глухой всплеск ярости, которую Олег выплеснул бы, если бы было на кого. Но не было. На кровать запрыгнула трехцветная лохматая кошка, которая уставилась на Олега разноцветными глазами. Левый был желтым, правый — голубым.

— Ложись уже, — сказал Олег и одеяло приподнял. — Тепло тут.

Странно, но к кошкам он относился куда лучше, чем к людям. Может, в силу их кажущейся независимости и еще ввиду отсутствия обычной для людей подлости.

Кошка осторожно обнюхала одеяло, Олега и после свернулась клубочком, позволив себя прикрыть. А Олег… он снова телефон поднял.

Посмотрел.

Хмыкнул.

Молоденький.

Вот… ему, Олегу, уже почти сороковник… юбилей. Тоже отмечать придется и, желательно, с размахом, чтобы не подумали, будто у него финансовые проблемы. А стало быть, артисты, еда… нужных людей пригласить заранее следует.

От мыслей этих накатила дурнота и головная боль.

В детстве он мечтал, что однажды его день рождения справят так, что об этом все узнают. Вот, сбылось, а радости нет.

Он некоторое время разглядывал фотографию, с неудовольствием отмечая, что парень этот куда как собою хорош. Чувствуется та, иная, кровь. Благородное происхождение прямо на роже написано, в этом вот горбатом носу, который сломать бы. И Олег даже кулак сжал, но кошка заворчала, и он разжал.

В самом-то деле… глупо это.

Паренек… интересно, он Калину любит или так, играется?

С ней-то понятно. Решила, будто с Олежком дальше перспективы нет. Небось, донесли добрые люди про грядущую помолвку, вот и поняла, что отставку дадут. Сама ушла. Красиво. Так, чтоб упрекнуть после не вышло бы, ни жадностью, ни чем иным.