— Не решается?

— Страшно мне, — призналась Линка.

И мы согласились. Нам бы на её месте тоже страшно было бы.

— И… что будет?

— В суд повестка пришла. Районный. Там и посмотрим.

Я покачала головой. Времена… вот чтобы жрицу Моры да в суд вызвали? И как они там себе это представляют в конечном-то итоге?

— Ох, девчонки, — сказала Ксюха. — Не нравится мне все это… еще и Беспальный жалобу накатал.

— На меня?

— И на тебя в том числе. Он, оказывается, много на кого писал. Давно. И теперь комиссию создают. Чтобы нарушения расследовать. Отец это с дядькой Ефремом обсуждал.

— А ты подслушала?

— Самую малость. Должны же мы знать, в конце-то концов…

Должны.

Осталось понять, что делать с этим самым знанием.

А домой нас Игорек провожал. Я его почуяла, хоть и держался он в отдалении. И даже поздоровалась издали, хотя Игорек изо всех сил делал вид, что вовсе даже не провожает, что просто гулял он тут, а мы — так, случайная встреча.

Пускай.

Главное, что до дома я добралась, когда уже небо на востоке загорелось золотом. Нет, определенно, с этими ночными походами пора завязывать. А то сила силой, но здорового сна она не заменит.

Тетка уже ждала. И молча поставила передо мной огромную кружку травяного чая.

— Я нивяника принесла, — сказала я.

Рвали вместе. И получился целый пакет, который я заблаговременно с собой прихватила.

— Хорошо.

Свежий хлеб. Желтое масло. И крохкий сыр, который я посыпала солью.

— Теть, а теть, ты про Калинковичи слышала? Что там строят? И у нас хотят?

Она кивнула и присела напротив.

— Ты… Васятку одного больше не пускай ко мне, ладно? А то ведь мало ли. Как-то то ли от разговоров этих, то ли просто от всего, происходящего вокруг, но сделалось мне до крайности неспокойно.

Тетушка лишь улыбнулась и погладила меня по голове. Будто я маленькая. Но именно в тот момент я снова ощутила себя маленькой.

Растерянной.

Несчастной.

На глаза навернулись слезы.

— Справимся как-нибудь, — сказала тетушка. — Чай, не в первый раз.

— Не в первый?

Слезы высохли. Она же пожала плечами.

— Тут место такое, многим нравится. Еще с тех времен, как Лопушки возникли, находились желающие их к себе прибрать. Или думаешь, вольное поселение сильно кому-то по вкусу было? То один боярин подступался, желая помочь с охраною земель, то другой. Да только где они ныне? Лопушки же, вон, стоят. И стоять будут.

Произнесла она с этакой уверенностью, что мне даже полегчало.

Правда…

— А Линкину матушку в суд вызывают.

— Вызывают.

— И еще к дядьке Берендею приходили…

— И не только к нему, — тетушка поставила передо мной сковородку со шкворчащей яичницей. — Ешь, давай, а то там у себя точно завтракать позабудешь.

— К нам тоже приходили?

Яичница была такой, как я люблю, с выжаренным до твердости белком и желтыми озерцами жидкого желтка.

— Приходили.

— И… а я где была?

— В лесу. Брусничный лист собирала.

Так это ж когда было?

— Ко всем приходили. Сперва агентов прислали, чтоб дома скупить. Начали людям рассказывать, будто бы тут трасса ляжет, а еще завод поставят.

— Так ставят же!

— Не завод, а мануфактуру, по переработке растительного сырья, — тетка щелкнула меня по носу. — Травы будут принимать. И, говорят, не только их. Ходят слухи, что вот-вот разрешат в государевых аптеках ведьмиными зельями торговать. Конечно, по лицензии, но все неплохо.

Я кивнула.

Нет, со сбытом у тетушки проблем нет. Скорее уж с нехваткой времени, ибо желающих на её зелья с мазями больше, чем она изготовить способна. Теперь-то, конечно, я помогаю, но… мои — иные. А вот мануфактура… может, съездить и поглядеть?

Сила-то у меня имеется.

Знания тоже, даже со справкой если. Нет, в цех, конечно, не возьмут, а вот на приемку — вполне. На государевых же предприятиях и зарплата неплохая, и соцпакет стандартный. Да и с курсами всегда помогут.

— Вот и я о том же подумала, — сказала тетка. — Люди нужны будут.

Жизнь, кажется, налаживалась. С одной стороны.

— А… эти?

— Ничего. Наши продавать дома отказались. В Калинковичах они подобный фокус провернули, но тут — дело иное. И подход иной надобен. Вот и ищут способы.

— С судом?

— И с ним. Думаю, выдвинут обвинения в некорректном использовании силы.

— Комиссия же… — я помрачнела, как-то с тех самых пор, с неудачной своей защиты, появилось у меня по отношению к комиссиям некоторая предубежденность.