Его голова лежала на моей груди. Я кожей ощущал колючую щетину. Но меня это совершенно не беспокоило. Пальцы были вжаты в мои ребра, будто Кир держался из последних сил, чтобы не упасть или не провалиться в бездонную яму.

Не понимаю, как так произошло. Еще полчаса назад мы стояли в гостиной. Мои руки обнимали напряженную спину Кира, а нос втягивал ненавязчивый аромат одеколона, которым пропиталась ткань его рубашки. Мы просто стояли. Прижатые, приклеенные, вросшие друг в друга. В голове всё еще бились обрывки фраз, что принадлежали Киру. Закрывая глаза, я видела нечёткие, но жуткие картины, в которых взрослый мужчина, похожий на Кира издевается над мальчишкой. Моя фантазия была безжалостна в разнообразии вариантов наказания.

Под веками защипало, я плотней прижалась к Киру, пытаясь вытравить все эти жуткие сцены. А потом его губы внезапно коснулись моих. И всё закрутилось с такой поразительной быстротой, что отчётливо понять, где я, где Кир, и почему у нас один глоток воздуха на двоих уже попросту не получилось.

Я опомнилась лишь тогда, когда его голова оказалась на моей груди. Мы молчали. Долго. Мои пальцы медленно и нежно массировали кожу головы Кира. Пряди его волосы были короткими, но удивительно мягкими. Я животом чувствовала биение сердца Кира. Размеренные удары указывали на абсолютный покой своего хозяина.

— Ты такая тёплая, — прошептал Кир, крепче сжимая пальцами мои ребра.

Его голос был спокоен, но лишенный привычной холодности. Щетина защекотала кожу.

— Что ты сейчас чувствуешь? — поднял голову и посмотрел на меня, уперевшись подбородком в грудную клетку.

— Умиротворение, — ответила я.

Кир ничего не сказал. Снова лёг мне на грудь.

— А что ощущаешь ты? — мой указательный палец бездумно вырисовывал какие-то узоры на виске у Маршала.

— В животе всё сжимается, когда ты прикасаешься ко мне. Щекотно становится, — Кир наконец-то разжал пальцы, но ладоней от меня своих не убрал. — Я должен тебя предупредить, — он медленно сел и провел рукой по моему животу. — Когда-то так же я предупреждал и Алину. Но она не послушалась.

— О чем это ты? — я приподнялась на локтях и укрылась простыней.

— Я работаю с докторами. Причем уже лет пять. Я не стану, как все. Никогда. Что-то замкнулось во мне, если говорить простыми словами. Меня уже не переделать.

— Я и не собиралась тебя переделывать, — я села и притянула колени к груди. — Мне просто хочется понять тебя. Хотя бы немного. И… Думаю, какие-то первые результаты уже есть. На что это похоже? Когда ты видишь человека, но не можешь понять его эмоций?

— Не знаю. Не могу это с чем-то сравнить. Я просто хочу, чтобы ты была рядом, — Кир приблизился ко мне, сел рядом. Наши руки соприкоснулись. — Но нет никакого смысла удерживать тебя насильно. Я такой, каким меня сделал отец. Другим не стану. Анализируя прошлый опыт, я понимаю, что ты должна всё обдумать. Несколько дней. Затем дать свой точный ответ.

Несколько минут я сидела молча и рассматривала наши сплетенные пальцы. Они выглядели так естественно, словно мы с Киром уже давно вместе, поэтому каждое прикосновение случается само по себе. Потому что так надо. Потому что так хочется.

— Но у меня ведь дома работа. Аренда квартиры оплачена на год вперед. Мне в любом случае нужно будет вернуться, чтобы разрешить все дела.

— Это не проблема, — Кир лёг на подушку.

— Хорошо. Я подумаю.

Мы снова погрузились в тишину. Так спокойно и уютно я могла молчать лишь с папой. И кто бы мог подумать, что я еще с кем-то способна разделить этот странный момент полного единения.

— Как-то отец запер меня одного в комнате. Без света. Мне было лет пять, и я позволил себе смеяться. Недопустимая вольность. Наверное, ерунда какая-то весёлая в голову пришла. Не помню. Зато отлично помню, что после целой ночи, проведенной в темноте, мне перехотелось смеяться, — Кир заложил одну руку за голову и посмотрел в потолок.

— А сейчас тьма тебя не пугает? — тихонько спросила я и повернулась на бок.

— Нет. Не в ней суть. Доктор рекомендует временами возвращаться в прошлое и анализировать какой-либо эпизод. Вот вспомнил про «тёмную» комнату, — Кир прикрыл глаза, словно в попытке провалиться в свои воспоминания. — Отец умел качественно воздействовать на меня не только физически, но и психологически. Но знаешь, в чем вся суть? — он открыл глаза и внимательно посмотрел на меня.

— В чем? — затаив дыхание, спросила я.

— Каждый день, когда я просыпаюсь, то вижу в зеркале его. Гены оказались беспощадны. Чем старше становлюсь, тем больше вижу в себе отца. Я никогда его не забуду, даже если брошу на это все свои силы. Его сожрал рак, а отец всё равно ходит за мной попятам. Я только во сне его не вижу. Потому что мне никогда ничего не снится.

— Знаешь, — я аккуратно опустила ладонь на грудь Кира. — Я тоже копия своего папы. По всем пунктам. Ну за исключением того, что родилась женщиной. Но наше сходство не означает, что я проживу его жизнь, понимаешь? Мы — это мы. А не наши родители. Ты не пытаешь собственного сына в попытке вырастить из него, — я осеклась.