– Ясно, - я развернулась и взбежала по лестнице, прыгая через две ступеньки – через три, как милорд Огрест, у меня не получалось.

Постучав в кабинет маркграфа, я услышала равнодушное «войдите» и открыла дверь. Меховой плащ грудой валялся в кресле, а Огрест как раз снимал куртку, но стоило мне войти, раздеваться прекратил, и сразу же начал перебирать какие-то бумаги, перекладывая их по столешнице туда-сюда.

– Что случилось? – спросил он хмуро.

– Сапоги, - сказала я без реверансов.

Он взглянул в мою сторону и опять склонился над столом, и этим выдал себя с головой.

– Это вы принесли сапоги в мою комнату? – я пошла в атаку и отступать не собиралась. – Имейте в виду, ни за что не поверю в призраков, которые бродят по вашему замку и воют по ночам.

– Я принёс, - сказал он быстро, даже слишком быстро.

– Зачем? – я упёрла кулаки в бока.

– Ваши красные сапоги никуда не годятся, мадемуазель, - ответил Огрест, в десятый раз начиная тасовать бумажные листы, которые, между прочим, были абсолютно пустые.

Я в три шага пересекла комнату, ладонью с размаху придавила эти дурацкие бумажки к столешнице и сердито сказала:

– Когда разговариваете с человеком, смотрите ему в глаза. Зачем вы принесли сапоги? Отвечайте немедленно!
– беседовать с маркграфом в таком тоне, возможно, было неправильно, но я хотела сразу выяснить всё и до конца.

Огрест медленно выпрямился и теперь смотрел мне в лицо. Сверху вниз. Я не позволила себе смутиться и продолжала, хмуря брови:

– Может, вы, месье, считаете, что я из тех девиц, которые любят принимать подарки от богатых месье? Так я уже говорила, что я - честная девушка, и это - оскорбление...

– Нет, - перебил он меня. – Не считаю.

– Тогда…

– Будете щеголять по морозу в вашей тряпичной обуви, - он опять перебил меня, - заболеете. А мне не хочется, чтобы вы слегли с воспалением лёгких или поскользнулись и упали, переломав рёбра.

– Какая забота! – саркастически восхитилась я. – К вашему сведению, я сама могу купить…

– В Шанталь-де-нэж нет сапожников, - он перебил меня в третий раз, и я чуть не топнула ногой в сердцах. – Сапоги тачают в соседней деревне.

– Я сама могла съездить туда и купить…

– Туда сейчас можно пройти только пешком. По горной тропе. Три мили. Вы могли бы только слететь с обрыва ласточкой.

– Прекратите меня перебивать! – возмутилась я. – Что за отвратительные манеры!

– Простите, виноват, - сказал он без тени раскаяния и потянул листы, которые я продолжала прижимать ладонью.

Отпустив их, я некоторое время смотрела, как маркграф складывает бумагу в папку, а потом спросила:

– И кто же ходил в соседнюю деревню?

– Я ходил, - коротко ответил Огрест, зачем-то открывая и закрывая пустую чернильницу.

– И угадали мой размер?

– Замерил ваши домашние туфли, только и всего.

– Заходили в мою комнату? – догадалась я. – Да вы отменный нахал, ваше сиятельство.

– Вы живёте в моём доме, - напомнил он.

– Ах да! Благодарю, что не дали об этом забыть!

Он помолчал и сказал, с усилием посмотрев мне в лицо (как и положено вежливому человеку):

– Вы зря сердитесь. Я не думал вас обидеть. Просто не хочу, чтобы вы заболели. Пока вы работаете на меня, я отвечаю за вас. И забота о вашем здоровье и благополучии входит в мои обязанности.

– Какие благородные слова, - я не удержалась и поджала губы, но потом кое-что пришло в голову, и злость испарилась, как по волшебству. – А вы раньше заходили в мою комнату, месье? До того, как замеряли мои туфли?

– Кому-то надо чистить камин в вашей комнате, - сказал он, будто оправдываясь. – У Лоис и так много дел, Персиваль ухаживает за лошадьми.

– Дрова?.. – спросила я.

– Да, приносил вам дрова, - признал он и поинтересовался, не скрывая усмешки: - Это преступление?

– Ладно, - сменила я гнев на милость. – Сапоги я приму, потому что здесь, и правда, холоднее, чем я рассчитывала. Но с первого жалованья отдам вам стоимость обуви. Вычтите, сколько потратили.

Я гордо повернулась и пошла к выходу, но маркграф окликнул меня.

– Кэт! – позвал он, и это прозвучало как-то необычно, как-то странно, как-то… очень близко.

– Да? – я оглянулась, будто меня потянули на невидимой верёвочке.

– Мне не хотелось бы брать с вас деньги за сапоги, - сказал Огрест, открыл и закрыл чернильницу, открыл и… уронил хрустальную крышечку, разбив её на две части. – Считайте, это подарок, - он бросил осколки в корзину для бумаг. – Подарок от чистого сердца, безо всяких намёков.