Шрифт:
– Вы не думаете, что пришло время помириться? – спросила я у неё. – Прошло столько лет, забываются любые обиды. А в вашей семье, собственно, и обид особых не было.
– Это невозможно, - тут же ответила она. – Вы не знаете его. Он никогда не меняет своих решений.
Поговорить дальше нам не удалось, потому что в класс ворвались ученики – кто-то что-то не поделил, или кто-то сунул кому-то за шиворот снежок, но все дети так глазели на Марлен, что догадаться об истинной причине было несложно. Похоже, господин Лиленбрук оказался прав – этой девочке достаточно только смотреть, и все будут у её ног.
Лиленбрук прав…
Прав…
Я взглянула на грустную Саджолену, на её мужа, который слышал наш разговор и теперь сидел с малиновыми ушами, и спросила:
– Вы не против, если мы с Марлен будем посещать вашу школу, скажем, каждую среду?
– Нет, конечно… - растерянно произнесла Саджолена. – Но милорд Огрест…
– Не будет возражать, - заверила я её. – Тогда мы придём в среду, благодарю вас.
Глава 15. Печеньки - и никакого волшебства!
– В среду мы пойдём в школу? – спросила Марлен, когда мы отправились дальше – до замка.
– А ты разве против? – ответила я вопросом на вопрос. – Что плохого, если ты раз в неделю будешь общаться с ребятами своего возраста, а не с девицами, которые гадают на женихов?
– Дядя не согласится, - очень неуверенно сказала Марлен, но посмотрела на меня почти с надеждой.
– Куда он денется, - фыркнула я. – Сам-то, поди, в твоём возрасте не с господином Лиленбруком в домино играл.
Вернувшись в замок, я заново причесала Марлен, принесла ей стакан молока с бисквитом на полдник и оставила в компании игрушек и книг, а сама отправилась в кухню.
Для того чтобы испечь печенье, которым я собиралась покорить учеников городской школы, мне совсем не требовалась волшебная книга. Пусть лежит себе в ссылке, справлюсь и без неё. А то кто знает, что получится, если я снова попрошу у неё совета – что приготовить. Рисковать спокойствием детей я не собиралась. Это вам не маркиз Людоед, которого не жалко.
Лоис молча уступила мне место у стола, не спрашивая ни о чём, и только поглядывая виновато и осторожно, а я была уже в таком разгорячённом состоянии, что вполне могла бы выпекать печенье на ладонях.
Десять ложек мёда, десять размягчённого сливочного масла, пять яиц, соль, корица и мускатный орех, и мука – чтобы получилось лёгкое, взбитое тесто. Я выкладывала печенье двумя чайными ложками на промасленный противень, когда в кухне появилась госпожа Броссар.
– Затеяли печенье? – спросила она доброжелательно.
Но Лоис сразу подхватилась, пробормотала, что ей нужно заглянуть в кладовку, и упорхнула, оставив нас наедине.
– Надеюсь, вы приняли правильное решение? – спросила госпожа Броссар сразу в лоб. – Надеюсь, вы переедете к нам с Надин сегодня вечером?
– Нет, не перееду, - ответила я ей в тон, продолжая раскладывать тесто. – Я остаюсь. Можете так и передать своему хозяину.
Последовала долгая пауза, во время которой я успела отправить в печь два противня.
– Кэт, - произнесла, наконец, госпожа Броссар. – Мне казалось, мы поняли друг друга…
– Вам казалось, - заверила я её. – Никуда я не поеду. Если сейчас я перееду к вам, то тогда точно весь Шанталь-де-нэж лопнет от слухов. С чего это учительница сбежала из замка? Вы ведь живёте здесь, и ваша репутация ничуть не пострадала. Верно?
На бледных щеках женщины проступили красные пятна, и если я хоть что-то понимала, она едва сдерживалась, чтобы не наговорить мне резкостей, а то и грубостей.
– К тому же, - продолжала я, выскребая остатки теста из миски, - Марлен нуждается во мне. Не в вас, не в своём любящем дядюшке, а во мне. С ребёнком должен быть хоть кто-то здравомыслящий, без ведьминой каши в голове и без скорби на лице. Вечная скорбь, знаете ли, детям противопоказана.
– Это ваше окончательное решение? – спросила госпожа Броссар высокомерно.
– Абсолютно, - подтвердила я.
– Жаль, - изрекла она так драматически, словно играла вдовствующую королеву на подмостках, и развернулась на каблуках.
– Сочувствую вам и месье Огресту, - сказала я уже ей в спину.
Печенье было готово за считанные минуты, и я достала его из печи, снимая с листов ещё горячие кружочки. Обжигаясь, я дула на пальцы, перебрасывая печенюшки на полотенце, постланное в корзинке.