Полтора часа пролетели быстрее, чем полчаса в доме милорда Огреста, девицам снова предложили чай и сладости, Марлен блаженствовала, оказавшись в центре внимания – её баловали, угощали конфетами и не запрещали болтать милый вздор, который очень часто выдают маленькие девочки.

Господин Лиленбрук снова появился в зале и был очень любезен, обойдя всех девиц, поговорив с каждой и пригласив прийти в следующий раз. Я заметила, что он медлил подойти ко мне, и посчитала, что виной этому наша последняя встреча, когда я так неосторожно заговорила о дочери Лиленбрука. Но подарив Марлен ещё одну монетку, хозяин дома подошёл ко мне. Я стояла немного в стороне от девиц, держа чашку с чаем, и Лиленбрук поднёс мне блюдце с засахаренными орехами.

– Между нами возникло некоторое недопонимание, барышня Ботэ, - сказал он, предлагая мне угоститься.

– В чём же, месье? – спросила я невинно, забирая пару орешков.

– Я не сообразил, что вы – новый человек в нашем городе, - он, и правда, решил извиниться. – Конечно, вы не могли знать, вашей вины в этом нет.

– В том, что я упомянула вашу дочь, которую вы вычеркнули из жизни? – поинтересовалась я.

Он уставился на меня, и блюдце в его руке дрогнуло. Я поспешила взять ещё пару орешков, пока добрый и сердечный господин не уронил угощение.

– Ладно, это дело вашей семьи, - сказала я, отпивая глоток чая. – Главное, что вы уверены, что опять не совершите ошибки.

– Опять? – растерянно переспросил он.

На нас не обращали внимания – девицы болтали, как стая певчих птичек, встретившихся после долгой зимы. И я могла разговаривать с господином Лиленбруком без боязни быть услышанной. А именно на разговор с ним я и рассчитывала.

– Опять, - подтвердила я и взяла ещё орешек. – Это ведь вы пытались устроить брак милорда Огреста и леди Юджени? Не слишком удачно получилось.

Лицо его дрогнуло, но уронить лицо было сложнее, чем блюдце, поэтому я продолжала:

– Вы производите впечатление очень умного человека, месье, но получается, вы не заметили, что невеста милорда Огреста отдаёт предпочтение совсем другому?

Он задумался. Он – задумался! Боже, до чего же мужчины тугодумы! За семь лет можно было разложить ситуацию по полочкам, проанализировать и сделать выводы. Но понадобилась заезжая девица, чтобы господин Лиленбрук решил пораскинул мозгами насчёт неудавшейся свадьбы.

– Да, вы правы, - признал он после недолгого молчания. – Я совершил ошибку с Юджени и Ноэлем. Не заметил, когда Юджени связалась с Шарлем, а ведь Ноэль, когда уезжал, поручил мне заботиться о них.

– Чувства – странная штука, - сказала я философски. – Вряд ли вы смогли бы что-то сделать, даже если бы узнали.

– Чувства? – он усмехнулся. – Есть ещё ответственность. Эти двое отвратительно поступили с Ноэлем. Да простят меня небеса, что я так о покойниках… Но это было подло – вот так водить его за нос. Юджени была та ещё вертихвостка.

– Говорят, Марлен очень похожа на неё внешне, - подкинула я ещё вопросик.

– Марлен? – переспросил Лиленбрук так, как будто только сейчас об этом услышал. – Ну да, пожалуй. Юджени тоже была тёмненькая. Но Марлен гораздо красивее. Юджени – она была такой… не слишком приметной. Её замечали, когда она начинала смеяться – вот тут ей не было равных. А Марлен – посмотрите на неё, она же настоящая красавица, - после его слов я невольно обернулась к своей ученице.
– Ей не надо кокетничать, завлекать, не нужны никакие дамские хитрости, чтобы привлечь к себе внимание. Подрастёт – будет сводить парней с ума одним взглядом. Это как в сказке, знаете? – и он нараспев прочитал: - «Родилась у королевы дочь: волосы – как чёрное дерево, кожа белая, как снег, губы алые, как кровь», - помолчал и добавил: - Я часто рассказывал эту сказку дочери.

Похоже, ссора с дочерью для этого человека значила больше, чем он желал показать.

– Сейчас вы могли бы рассказывать эту историю своим внукам, - сказала я, продолжая наблюдать за Марлен. – Они очень милые мальчуганы…

– Ни слова больше, - предостерёг он меня. – И слышать не хочу об этом. Я извинился, что был слишком резок, но теперь вы всё знаете, и оговорок я не приму.

– Как скажете, - легко согласилась я. – Значит, месье Ноэль сильно переживал предательство невесты?

– Скорее, предательство брата, - ответил Лиленбрук.

– Сначала предательство, - сказала я сочувственно, - потом смерть… Наверное, их смерть он переживал ещё сильнее.

– Ваша правда, - он кивнул несколько раз. – Перед похоронами Ноэль не спал трое суток – всё сидел рядом с их гробами. Проводил в последний путь, сам задвинул могильные плиты, а потом спал два дня – как заколдованный.

– Наверное, никак не мог расстаться с ними, - на всякий случай я взяла из рук старикана блюдце с орехами – пока не разбил. – Когда прощаешься с близкими людьми, смотришь на них, не находя сил отпустить…