Леди Доминика стала правой рукой королевы и её рьяной защитницей – играла свою роль репутация самой грозной придворной дамы, с которой не рисковала связываться местная знать – и их отношения с Марион укреплялись с каждым годом. Доминика оказалась лишённой предрассудков и в то же время уважающей традиции женщиной, родственницей короля, помолвку с которым когда-то расторгла по обоюдному согласию, и ещё со времён юной королевы Таиры отмечала своим вниманием её камеристку, бывшую в те времена Синей баронессой. Спокойный нрав и твёрдость характера сэра Эйра мало-помалу делали своё дело – маркиза Доминика стала более уравновешенной, более трезвомыслящей, и менее сумасбродной, чем до связи с ним, и положительное влияние аверонского рыцаря лишь усиливалось с годами. Марион знала, что сэр Эйр хотел бы большего, чем предполагала их тщетно скрываемая связь, но прекрасно понимал, что это невозможно. Одним из несравненных качеств бывшего телохранителя Синего баронета оказалось его бесподобное, почти неземное терпение, покорившее буйный темперамент Доминики, и способность ждать. Всю жизнь, если потребуется.

– Собрание ещё не началось, - чуть опередив королеву и слегка отодвинув портьеру, шёпотом сообщила Доминика.

Марион кивнула: она потому и прошла тайным ходом, чтобы не встретиться со спешившими в зал чиновниками, советниками своего мужа. Сдвинув занавеску, Марион увидела короля Нестора Ликонта, сидевшего во главе стола. Перед ним лежала стопка бумаг, и Нестор уставился в них невидящим взглядом, не обращая внимания на наполнявшийся придворными советниками зал. Их было всего двенадцать – каждый кланялся королю, останавливаясь у своего кресла, и ожидал реакции его величества, позволения присесть. Кресло по левую руку короля всё ещё пустовало, и Нестор наконец вскинул голову, скользя взглядом по собравшимся. Не найдя ту, кого искал, среди советников, он слегка нахмурился, чуть проворачивая голову в сторону тайного прохода, и нахмурился ещё сильнее, когда увидел там свою жену.

Марион отрицательно покачала головой, коснувшись указательным пальцем лба, и Нестор, помедлив, кивнул, тотчас отворачиваясь, чтобы не привлекать внимания замерших советников.

– Садитесь, - коротко велел он.

Марион постояла ещё пару секунд, разглядывая профиль мужа. Нестор любил шутить, что он уже ближе к пятидесяти, чем к сорока, но выглядел король Валлии по-прежнему привлекательно. Марион казалось, что он почти не изменился со дня их свадьбы, и очень удивилась, обнаружив однажды, что в смоляных волосах мужа появилась седина.

Годы промелькнули незаметно. Рождение Кассандры, затем Каллисты, гора новых обязанностей, забота о детях, воспитание уже почти взрослого Михаэля, поддержка мужа в его сложных решениях – всё это наполняло событиями жизнь, не оставляя времени ни для мыслей, ни для отдыха от них. Вот и сегодня она должна была присутствовать на собрании – Марион редко вступала в обсуждения, но её глаза и уши помогали распознать чужую неискренность, скрытую неприязнь, мельчайшее отражение эмоций, направленных советниками друг против друга или же в отношении её мужа. И хотя первые, быстро раскусив причину присутствия на собраниях королевы Марион, бывшей личной помощницы императрицы Северины, старались скрывать свои мотивы, всё спрятать от её глаз они не могли. Скоро вариация личного отношения к Марион среди придворных достигла максимального диапазона: от искренней любви до тщательно скрываемой неприязни, основанной на опасениях, страхе и уважении. Нестор посмеивался, говорил, что Марион заняла его вакантное место – когда-то ту же гамму чувств вызывал среди галагатского двора сам герцог Ликонт, тайный советник покойного короля. Она смеялась в ответ, лишь наедине с мужем или с детьми позволяя себе делать это совершенно искренне.

В отличие от устоявшихся дворцовых традиций, они с Нестором с самой первой ночи делили одну опочивальню, отказавшись от раздельных спален, и не разлучались даже в дни болезней. Хвала Единому, последние случались не так часто – бывшие воины, оба обладали крепким здоровьем и стальными нервами. Сегодняшняя головная боль – одно из редчайших исключений, которые случались с Марион в дни слабости. Ей было за что благодарить Единого. Он оказался к ней добрее – незаслуженно, по мнению самой Марион – чем ко многим куда более достойным людям.

О некоторых из них королева не уставала молиться все эти стремительные годы. Вот только об их судьбе она порой ничего не знала. Да и как узнать про того, кто исчез без вести много лет назад – исчез из-за их с Нестором отношений?

Нет, никогда, никогда она не простит себе того, как недальновидна, как несправедлива была по отношению к человеку по имени Януш…

– Ты придёшь завтра? – спросила Зарина, облокачиваясь о косяк двери.

Он мельком обернулся, закрепляя перевязь метательных кинжалов на груди. Девушка стояла, обхватив себя руками за плечи, и распущенные белые волосы, длинные, волнистые, окутывали её подобно плащу. В сумраке крохотной комнатки черты её лица угадывались смутно, и он усилием воли прогнал от себя очередную иллюзию. Игры сознания – опасная вещь, особенно, когда ты всё время на виду.

– Как получится, радость моя, - ответил он, отворачиваясь.

Накинув поверх перевязи серую куртку, он обернулся ещё раз, шагнул к встрепенувшейся девушке, обнял за плечи. Она вскинула на него свои огромные васильковые глаза, и его в очередной раз кольнуло чувство вины.

– Береги себя, - сказал он, привлекая её к себе.

– Удачи, Фео, - тихо отозвалась Зарина.

Он поцеловал её ещё раз – в макушку, ощущая шелковистую нежность белых локонов – и вышел из дому. Оглядевшись, Большой Питон тихо присвистнул. Тотчас над соседним забором показалось мятое лицо Топора, а из-за дерева появился Ренольд.

– За город, - приказал Феодор, запрыгивая в седло своего коня.

Телохранители забрались на лошадей, и главарь бросил последний взгляд на неприметный домик в одном из самых тихих районов Галагата. Занавеска крохотного оконца тотчас упала на место, и Феодор резко отвернулся.

По улицам столицы ехали неспешно, оглядывая впавший в послеобеденную дрёму город. До наступления темноты и пробуждения ночных жителей, промышлявших преступным промыслом, Фео хотел успеть к ещё одной возлюбленной.