Благо, городское кладбище располагалось недалеко.

После смерти Таиры прошло много лет, но её образ не давал покоя Большому Питону. Бенедикт, его правая рука, первым заметил неладное, когда молодой главарь начал в буквальном смысле сходить с ума. Черты юной королевы мерещились Феодору в каждом женском лице, при виде светлых волос он едва не вздрагивал, а её голос звал Питона даже во сне.

Бенедикта не устраивало помешательство нового Питона. Когда сутенёр возводил его на престол ночного правителя, он рассчитывал на то, что за спиной Феодора будет проворачивать дела, которые ему никогда бы не позволили обязанности главаря, и такое положение устраивало и Топора, и Ренольда, имевших от подобной расстановки сил свою выгоду. Марионеточный Феодор не устраивал лишь Карена, торговца смертью, но и тот помалкивал – побаивался мясников Топора и бойцов Ренольда. Однако если Карен ждал слабины от молодого главаря, то он явно просчитался.

Феодор всё активнее прибирал к рукам те бразды правления, которые оказались неинтересны Бенедикту, и набирал вес и влияние по-своему хитро. В конце концов сутенёр понял, что такой поворот дел ещё интереснее – молодой и способный Питон брал на себя ответственность за те вопросы, которых не хотел касаться сам Бенедикт, и в то же время не разрывал старых связей. Мнение последнего по-прежнему учитывалось, и он был спокоен.

До тех пор, пока покойная Таира не стала для Феодора призраком.

Опытный Бенедикт все проблемы решал одинаково – посредством своих девочек. Схема оказалась проста: напоить клиента и в нужный момент подтолкнуть в его объятия самое действенное, по мнению сутенёра, лекарство. Так случилось и с Феодором.

Наутро Большой Питон рвал и метал, грозился придушить подлого советчика, но глубоко внутри, прислушиваясь к себе, понимал действенность подобного «лечения». Таира перестала мерещиться в каждой незнакомке, и на какое-то время Фео вздохнул спокойно. До тех пор, пока не увидел очередную девушку с длинными светлыми волосами…

Феодор чувствовал себя гадко после каждой подобной связи, но других способов снять напряжение не знал, а подсказать было некому. Как-то Флорика попыталась завести с ним разговор о семье и детях, но Большой Питон лишь отмахнулся:

– Какие ещё дети, Фло? Я и этих-то, что по улицам Галагата бегают, сосчитать не могу! Вчера вот познакомился с одной ошеломительной красавицей… жди новых племянников через девять месяцев, сестрёнка!

Флорика плевалась, ругалась, но на самом деле оба прекрасно знали: наследников у Большого Питона, несмотря на обилие любовных связей, не было.

Зарину Фео увидел, когда та пыталась устроиться горничной в особняк четы Ореста и Флорики. Увидел и ахнул:

– Таира…

Будто сон стал явью, будто твердь перевернулась, позволяя покойной королеве вернуться к нему…

И всё же Феодор её не любил. Или любил гораздо меньше, чем доверившаяся ему девушка. К своему стыду Питон первое время даже звал её чужим именем…

Он будто предавал сразу двух женщин – Таиру, чей образ оставался ему самым дорогим в мире, и Зарину, которая была совсем не виновата в том, что так похожа на его покойную возлюбленную. Метался между двух огней, не в силах отпустить, не в силах полюбить…

Вот и сейчас, покинув тихий домик в Галагате, он выехал с верными телохранителями за город, чтобы оставить у королевского склепа заранее приготовленную красную розу.

Осень в Валлии наступала рано, с дождями, холодным ветром, утренним инеем и заморозками. Но этот вечер был хорош – тёплый, безветренный, почти летний. Феодору всегда нравились загородные прогулки перед насыщенной событиями и работой ночью, и он наслаждался каждым моментом – лесным воздухом, видами крепостных стен Галагата, даже цокотом копыт о каменную тропу.

На кладбище было тихо. Ренольд с Топором ретировались, позволяя главарю поздороваться с почившей возлюбленной в одиночку, и Феодор прошёл к склепу, держа в руке красную розу на высоком стебле. В голову так некстати пришла мысль о том, что Зарине за всё время он ни разу не подарил даже ромашек…

Он остановился у ступеней, и время замерло вместе с ним. Пришёл в себя от диких криков Топора, и тотчас развернулся, отпуская цветок и выхватывая из-за пазухи кинжал.

– Велегор! – донёсся до него смутно знакомый голос. – Велегор, перестань! Остановись!

Вопли палача оборвались, и Топор отпрянул в сторону, хватаясь то за одно, то за другое предплечье. Широкая спина телохранителя перестала мешать обзору, и Феодор разглядел двух незнакомцев на дороге, одного из которых держал за руку бледный, как смерть, Ренольд.

– Отпустите его! Быстро! Что у вас происходит? Топор, ты в своём уме? Визжал, как баба!
– поморщился Феодор, оттесняя икавшего от испуга палача плечом.
– Что тут у нас?.. Ого... О! – поразился он. – Мессир Януш! Какими судьбами?! Столько лет!.. А мы-то вас уже похоронили...