Шрифт:
— Держусь, — отзываюсь тихо.
Она понимающе кивает и в знак поддержки легонько касается моего плеча.
Я была в гостях у Марии Сергеевны совсем недавно, и она в курсе того, что происходит в моей жизни. Так уж случилось, что мы сблизились на фоне громкого скандала, развернувшегося в нашем центре.
Тогда, чуть менее года назад, моя коллега стала соучастницей преступления. Поддавшись чарам Лавриновича, на протяжении месяца осуществляла жуткий план: подменяла таблетки его бабушке, хладнокровно наблюдая за тем, как она день за днем угасает и превращается в растение.
Насколько понимаю, ее роль изначально должна была достаться мне. Это через меня он собирался травить Марию Сергеевну. Думал, что внимание преподавателя престижного столичного вуза польстит провинциальной студентке и полагал, что проблем со мной не возникнет. Да вот только просчитался…
Вообще, как выяснилось, причина банальна — завещание. Все затевалось большого наследства ради. Денису Андреевичу, у которого, к слову, была невеста, не терпелось его заполучить. Выбранный способ скорого достижения цели ничуть его не смущал. Скорее даже наоборот.
Благо, мне хватило ума заподозрить неладное и обратиться к Абрамову-старшему. Не случись его помощи, все закончилось бы совсем иначе. Жаль только, что Филатова так и не позволила ему выбить должное наказание для внука. Когда оправилась, переписала завещание и вернулась в свою квартиру, махнув рукой на столь низкое предательство внука. А вот Жанне избежать ответственности не удалось, здесь уже клиника свое честное имя защищала…
Суматоха набирает обороты, но голоса стихают, когда настает время традиционной речи президента.
— Степаныч, громче ящик сделай! — требуют собравшиеся.
— Демонидзе, убери голову! Соорудила на башке Пизанскую башню, ни черта не видно! — ворчит Агриппина.
Пока с экрана вещает Владимир Владимирович, листаю сообщения в мессенджере. С наступающим поздравляют девчонки из команды «Динамо». Вдохновенный пост публикует наша староста Таня Сивашова. (Правда в ответ не получает ни слова. Такая уж у нас группа «дружная»).
Улыбаюсь, глядя на присланную Сашкой фотку. Харитошка сидит на коленях у отца. Недовольная и явно обиженная. Не отпустили ее встречать Новый Год с друзьями. Под друзьями, конечно, Илья подразумевается.
Вздыхаю.
Та еще драма там разворачивается…
— Уррра!
— С Новым Годом!
— С Новым Годом, дите! — Агриппина Игоревна смачно целует меня в щеку. И этот ее порыв настолько меня шокирует, что я не сразу реагирую на призыв поднять бокал.
— За Новый Год! — невпопад звучат голоса под аккомпанемент звона бокалов и гимна Российской Федерации.
— Мы всем горестям скажем гудбай, Пусть останутся в прошлом печали! И кораблик собравшихся пусть. К берегам счастливым причалит!Громко выдает тост Аркадий Семенович.
— За любовь!
— За здоровье!
— За детей, — добавляет кто-то.
— И пусть никогда не познают они нашей участи.
— А пусть бы и познали, — в сердцах бросает Агриппина.
— Я надеюсь, это сок, — глядя на бокал, строго обращается к Аркадию моя коллега Лена.
— Конечно, милая Леночка, это сок! Его не принести я с собой не мог, Когда-то виноград сам топтал беспрестанно, Как в той известной комедии Челентано!— Ой, я не могу с вас! Ну, жук! — отмахиваясь, смеется она в ответ. — Панкратов, не налегайте на салаты. Виолетта Анатольевна, газировки разрешаю прям глоток.
Время идет. Присутствующие поздравляют друг друга. Веселятся. Подпевают Пугачевой и Баскову, а потом еще долго вспоминают времена своей молодости. Чего я только не узнала! Голова кругом.
Аркадий Семенович за свои стихи получил однажды крапивой по лицу. Муза стараний не оценила.
Агриппина Игоревна занималась спекуляцией и долгое время вращалась в криминальных кругах под мужским прозвищем «Грипп». Говорит, что одно упоминание о ней, цитирую, «страх внушало недетский».
Константин Львович танцевал в баллетной труппе. Модница Галина Петровна челноком возила вещи «из-за бугра», а Одинцовы все детство друг друга ненавидели. Подумать только, потом ведь в семнадцать сбежали от родителей и поженились!
Переглядываемся с Леной. Она говорит, что впервые вот так происходит. Чтобы стол праздничный общий у огромной елки, и огонек, и песни, и танцы… Зачем-то во всеуслышание подчеркивает, что это была моя идея. Старики начинают благодарить, а после сетовать на то, что я увольняюсь.