— До свидания, — Егор идет следом, по-джентльменски прикрывая своей курткой ее полуголую пятую точку.

Цирк…

— Развлекаешься? — Абрамов-старший скидывает мои ноги с журнального столика.

— Да как всегда, ты все веселье обломал.

— Устроили притон! — начинает орать. — Почему мне опять звонят соседи?

— Мнительные.

— Я просил не собирать здесь этот мусор! — дергает меня за джемпер на себя. — Еще раз позволишь себе высказаться при посторонних в подобном ключе и я…

— Руки убери от меня.

— Игорь, что такое?

Из-за его спины выглядывает обеспокоенная мать.

— Твой ублюдок совсем нюх потерял.

— От худого семени не стоило ждать доброго племени, — отзываюсь я, зная, как его бесят все эти фразы.

— Перестаньте, не надо. Игорь…

Сбрасываю ладонью его руку и встаю.

— Что вы здесь забыли на ночь глядя?

— Буду спрашивать у тебя, когда мне приезжать? — кричит, брызжа слюной, и снова делает шаг в мою сторону.

— Ты же помнишь, квартира не твоя, а деда. Так что… не мешало бы, — невозмутимо бросаю через плечо.

— Ян, пожалуйста…

— Да ты только послушай его, Марьяна! Вырастили дерьмо на свою голову.

— Сдали бы в детдом, я же не возражал. Все лучше, чем наблюдать за тем, как вы изображаете из себя жалкое подобие семьи.

— Не возражал он! На всем готовом живешь, а благодарности ноль. Додуматься! Уличную девку сюда вызвать! Опозорить решил на весь дом? Меня! Известного по всей Москве адвоката!

— Я тебя умоляю, — усмехаюсь. — Расслабься. Кому ты здесь интересен, адвокат?

— Щенок паршивый! — клацает зубами от ярости.

— Тебя девка смутила? Серьезно? Помнится ты…

— Закрой свой поганый рот! — прожигает взглядом, отравленным черной ненавистью.

В принципе я всегда плачу ему тем же. И, кстати, если бы не мать, мы бы уже точно вцепились друг другу в глотку.

Изображаю подобие улыбки.

— Игорь… Пожалуйста, успокойся. Подожди меня внизу, я быстро.

— Одевайся, ты едешь с нами, — горе-воспитатель тычет пальцем в Беркутова.

— Куда? — испуганно лупится тот.

— К врачу. Думаешь, по глазам не вижу, что сожрали какую-то дрянь?

— Дядь Игорь, да не надо, я ж почти нормальный…

— Иди давай! Живо! — раздраженно машет головой. — И ты поторопись, Марьяна. Я не намерен тратить вечер впустую.

Минута — и входная дверь в очередной раз оповещает о том, что очередные нежданные гости покинули мой дом.

Направляюсь на кухню, мать, естественно, идет следом.

— Ян… ты бы… помягче с ним…

— Помягче? Лучше даже не начинай, — достаю бутылку воды из холодильника.

— Почему ты так и не приехал? — расстроенно произносит она. — Я ведь праздничный ужин приготовила и позвала гостей. Восемнадцать — особенная дата.

— Это мой день. Имею право провести его так, как пожелаю.

— Ян… — обнимает меня за плечи сзади и тяжело вздыхает. — Ты навещал Алису, да?

Молчу.

На кладбище я бываю гораздо чаще, чем в родительском доме.

— Мог ведь заехать к нам. По пути…

— Не мог.

— Я привезла тут тебе всего понемножку, — начинает вытаскивать из сумок кастрюли и контейнеры.

— Не стоило. Я моральный инвалид, а не физический. От голода не подохну.

— Поужинаешь, — продолжает заставлять стол едой. — Здесь и салаты есть, и котлеты. Торт… Только не забудь убрать все в холодильник, чтобы не пропало.

Какая забота!

Смотрим друг на друга.

— Иди, орать будет.

— Проводишь? — вытирает слезы.

— Да.

Снимаю с вешалки ее пальто, помогаю надеть.

— Приезжай домой, прошу тебя. Хотя бы иногда, — немой укор в глазах, но внутри даже не отозвалось.

— Пошли уже, мам.

Пару минут спустя из подъезда выходим вместе, но к отцовскому гелику я не подхожу.

Беркутов опускает стекло и вскидывает руку. В ответ получает от меня недвусмысленный жест. Указание по тому маршруту, куда следует идти.

— Добрый вечер, — здоровается со мной молодая мамаша. — Вы не подержите дверь? Неудобно с коляской.

Один мелкий соплежуй стоит рядом, а второй сидит у нее на руках. Пялится на меня, не моргая.

Не сказав ни единого слова, открываю дверь и закатываю коляску.