— Да бросьте, Дариночка. Дилетааант, — тянет он скромно.

Киваю двум работницам центра в знак приветствия. Помогаю мужчине присесть, а сама подсчитываю и рассматриваю присутствующих, чтобы понять, кто из потеряшек не дошел.

— А че эт котлеты все меньше и меньше по размеру становятся? — возмущается Агриппина Игоревна. Та самая милая старушка по прозвищу Грипп.

— Такие же они, не выдумывайте, — но на всякий случай все же заглядываю в тарелку, чтобы убедиться.

— И супа грибного мало наливать стали, жулики! — прищуривается Агриппина.

Она всегда чем-то недовольна… За лето я привыкла, а вот некоторые коллеги отказываются с ней работать. Такое выдает иногда…

Новенькой нет.

— Галь, а Галь? Ты че так вырядилась? — по традиции начинает цеплять всех вокруг Агриппина.

— Отвяжись.

— Как будто на «Модный приговор» собралась! — не унимается она.

— А не отправиться ли тебе в далекое путешествие, дорогая?

Как дети, Господи…

— Агриппина Игоревна, а где ваша соседка? — пытаюсь переключить внимание этой задиры на себя.

— Та немая, которую вы мне подсуетили? — отзывается она зло. — Сидит, пялится в одну точку. Демонидзе. Как бы не пришлось обряд экзорцизма проводить. Уж больно взгляд у нее дикий. Сущность там внутри, говорю тебе!

Так… понятно.

— Дарин, когда вы планируете устроить нам вечер танцев? — интересуется модница.

— Давайте чуть позже это обсудим, ладно?

Ей вот с остеохондрозом танцы — то, что доктор прописал…

Возвращаюсь в коридор и заглядываю в пятнадцатую, расположенную совсем рядом.

— Здравствуйте, пора на обед, — обращаюсь к пожилой женщине, сидящей в инвалидном кресле. — Или же я могу принести вам его сюда.

Филатова на меня никак не реагирует. Смотрит в окно. Замерла подобно статуе и не двигается.

— Мария Сергеевна…

Осекаюсь на полуслове. Потому что она вдруг поворачивается и стреляет в меня таким гневным и ненавистным взглядом… Теперь понимаю, что Агриппина Игоревна имела ввиду.

Решаюсь войти и присесть на заправленную кровать. Филатова все это время молча за мной наблюдает.

— Я понимаю, что вам сейчас тяжело. Период адаптации он такой, не из легких. Все через это проходят, когда попадают сюда. Но, поверьте, мы лишь хотим помочь вам и облегчить…

— Вон!

Сначала я даже не поняла, что она сказала.

— Что, простите?

— Вон! Убирайся! — произносит тихо, но так, чтобы я услышала.

— Хорошо, — встаю, поправляю одеяло. — Я вас оставлю, если вы так хотите. Но форточку закрою. Замерзнете. И обед, все же, принесу.

Пару минут спустя иду в сторону раздаточной и прошу организовать еду на вынос, после чего вновь отправляюсь в пятнадцатую.

— Вот. Вам нужно поесть, — ставлю поднос на тумбочку. — Фрукты выдам чуть позже. Приятного аппетита, Мария Сергеевна.

Не жду от нее спасибо. Разворачиваюсь и направляюсь к выходу. Едва закрываю за собой дверь, как слышу это. Судя по звукам, минус две тарелки и стакан…

Вздохнув, иду за тряпкой. Надо убрать как можно быстрее.

Н-да. Они с Гриппом, определенно, найдут общий язык…

Выходные проходят мимо. Не успеваю опомниться, а на дворе уже понедельник. Казалось бы, начало новой недели, но силы уже на исходе…

Сегодня войти в колею особенно тяжко, потому что вчера пришлось отработать свое ночное дежурство. А у нас там в центре все серьезно, прикорнуть на диванчике не выйдет. Да я, наверное, и не смогла бы.

— Жуть, и че, она прям в столовой на пол рухнула? — морщится Инга, когда я рассказываю девчонкам о приступе эпилепсии, случившемся у одной пожилой женщины накануне.

— Это произошло в столовой во время ужина. Она сперва ложку бросила, а потом струной на мгновение вытянулась и упала. Как затряслась в конвульсиях, мы даже не сразу поняли, что к чему…

До сих пор от этой картины неприятные мурашки бегут по шее.

— Кошмар, Дарин, — Ритка изумленно распахивает рот. — И что ты сделала?

— Пыталась оказать первую помощь, пока мы ждали скорую. Ослабила ворот, подложила под голову принесенную кем-то подушку. Перевернула женщину на бок.

— Зачем?