— Куда спешишь, мелкая? — шепчет мужской голос, а я с сожалением понимаю, что на сей раз это не Лерой.

— Отпусти, придурок! — брыкаюсь в руках Кира, но тому хоть бы хны. Он лишь усиливает хватку, сдавливая мои рёбра с неимоверной мощью. Мне больно, но это мелочи. От голоса и запаха сводного брата начинает выворачивать наизнанку.

— А я всё думал, какого чёрта эта шавка вступилась за тебя. А ты просто с ним спишь, да, сестрёнка? — мерзкий шёпот щекочет ухо. Дёргаю головой, чтобы затылком заехать тому по зубам, но в ответ слышу лишь издевательский смешок. — Хочешь, я тоже стану твоим охранником, а?

— Да пошёл ты, урод! — шиплю, продолжая безуспешные попытки освободиться. — Отпусти немедленно!

— А то что? Спустишь на меня своего сторожевого пса? — ржёт Кир, брызгая слюной. — Так он уехал! Теперь ты в моей власти! А я так долго ждал, чтобы наконец расквитаться с тобой. Думаешь, я тебя простил? Ни черта подобного!

— Как же я рада, что наши чувства взаимны!— сбивчиво, пытаясь нормально вздохнуть, отвечаю подонку, который безжалостно продолжает сдавливать мою грудную клетку. А потом, собравшись с силами, начинаю визжать, чтобы привлечь внимание охраны. Кир психует и перехватывает меня в одну руку, освобождая вторую, которой тут же затыкает мне рот. Она липкая, потная, вонючая. От безысходности хочется выть: так противно и мерзко ощущать на себе лапы этого ублюдка.

— Самая умная? — рычит он, костлявыми пальцами всё сильнее сжимая моё лицо. До боли. До красных отметин. До моих слёз. Отчаянно вгрызаюсь зубами в грубую мякоть его ладони. Я не сдамся! Не позволю над собой издеваться! От неожиданности Кир ослабляет хватку, резко выпуская моё тщедушное тельце из своих лап, и я падаю, приземляясь голыми коленями на каменистую дорожку, но встать не успеваю. Этот псих наклоняется ко мне всем телом, а затем наматывает мои растрёпанные волосы на кулак и рывком тянет за них, вынуждая задрать голову вверх, локтем же свободной руки перехватывает меня за горло. — Я планирую задержаться здесь до сентября. Поверь, сестрёнка, ты запомнишь это лето надолго.

Его испещрённая злобой и отвращением физиономия слишком близко. В нос ударяет прокуренное дыхание парня, обезумевший взгляд пустых стеклянных глаз пугает до чёртиков, а его угрозы эхом стучат в голове. Кир стал старше, больше, сильнее, а вместе с ним выросла и его ненависть ко мне. Уроду доставляет несказанное удовольствие меня унижать и наблюдать, как я корчусь от боли. Вот только доставлять его ему я не собираюсь. Сквозь боль, сдерживая слёзы отчаяния, натягиваю на лицо улыбку, а затем смачно плюю в заносчивую рожу Кира.

— Только попробуй, ублюдок! И вместе со своей алчной мамашкой пойдёте на паперть с протянутой рукой! — меня трясёт, а сердце рваными ударами отдаётся в ушах. Господи, когда это всё закончится?

— Сука! — хрипит щенок, освобождая от захвата мою шею, и, обтерев оплёванную рожу рукавом, заносит ладонь вверх, явно планируя влепить мне пощёчину. Внутренне сжимаюсь, готовясь к удару, и непроизвольно зажмуриваю глаза, отсчитывая мгновения до новой порции боли. Но её нет. Зато сквозь необузданное волнение и грохот в ушах слышу голос Лероя, что не скупится на крепкие словечки в адрес моего обидчика, а затем ощущаю свободу от поганых рук сводного брата, но всё ещё не решаюсь открыть глаза.

И лишь когда в шаге от меня раздаётся хруст, а следом болезненный стон, испуганно вскакиваю и осматриваюсь по сторонам: прямо у моих ног лежит Кирилл, который, зажав окровавленными руками лицо, вопит что есть мочи, а чуть дальше, тяжело дыша, стоит Амиров и не сводит с меня встревоженного взгляда. Он осматривает меня с головы до ног, слегка морщась, стоит его взору задержаться на ободранных коленках, а затем подходит ближе и уже привычным жестом убирает с моего лица спутавшиеся пряди волос.

— Всё нормально? — уточняет Лерой, и я киваю.

— Ближайшие минут двадцать ему будет точно не до тебя, — лёгким движением головы Амиров указывает на завывающего Кирилла, а затем берёт меня за руку, крепко сжимая ладонь.

— Пойдём, — Лерой тянет меня в сторону дома. Молчаливо киваю и иду за ним. Тепло его руки согревает, осознание, что он рядом, — успокаивает.

— Вы оба мне за это заплатите! — шепелявит Кир, когда мы по очереди, без зазрения совести переступаем через его развалившееся на земле тело. На его боль мне наплевать, как и на пустые угрозы: рядом с Амировым я вновь становлюсь сильной и смелой.

Лерой ведёт меня за собой молча. Чувствую, как он напряжён, возможно, испуган, но так рада, что он успел, не уехал, не бросил... Хочу сказать спасибо, но во рту пересохло от волнения. Амиров останавливается возле крыльца и, отпустив мою ладонь, делает шаг назад, а я жалею, что не ко мне. Мне резко становится без его близости холодно, одиноко и страшно. Позабыв про гордость, готова подойти сама и обнять, но потом вспоминаю про Горскую и Макеева и тоже отхожу в сторону. Мы слишком чужие для объятий. Амиров просто охранник, просто сделал свою работу...