— А где?

— Возле себя, Петя!

— Раскопал что-то? Верно? Не зря, я Лерой к тебе обратился, не зря! Пойдем ко мне, потолкуем!

Киваю Кшинскому и делаю шаг навстречу, в то время как сам он встает с дивана изрядно пошатываясь. Вот же черт! Петя пьян! Какой смысл говорить с ним о серьезном в таком состоянии.

— Что за повод? — взглядом указываю на остатки коньяка в его бокале.

— Моя разрушенная жизнь, чем не повод, а?

— Стряслось что?

— А-а, — отмахивается Кшинский. — Не обращай внимание.

Он похлопывает меня по спине и жестом показывает, чтобы я шел за ним: все важные разговоры Петя ведет исключительно в своем кабинете. Но не успеваем мы покинуть гостиную, как за спиной слышится скрип открывающейся входной двери, а со второго этажа доносится радостный визг Снежаны:

— Ты приехал! — голосит та во все горло так, что мы с Кшинским невольно морщимся, но в то же время устремляем взгляд на гостя.

— Боже! Как я скучала! — щебечет то ли Кшинская, то ли Сереброва, то ли Кочурова и слетает по лестнице к прихожей так резво, что решаю при возможности уточнить у Пети срок ее беременности: сейчас я сомневаюсь во всем!

— Мать, да ладно, встречались же недавно, – раздается басовитый молодой голос, а я впервые вижу Кирилла Сереброва своими глазами. Вот он какой – подонок, исковеркавший жизни двух девчонок.

 Высокий, светловолосый качок, раза в три больше матери, окидывает взглядом дом и задерживает свое внимание на Пете.

— Петр Константинович, рад вас видеть! – лебезит переросток, хотя радости в его глазах я не замечаю.

 — Кирюша! — позабыв обо мне, Кшинский спешит к парню и заключает того в крепкие объятия. — Какой ты стал! А? Ну, красавчик! Как добрался?

 — Нормально!

— Давай проходи, проходи! Мать вся извелась в ожидании! Это же сколько мы не виделись? Два года?

— Ну да, прошлым летом не получилось приехать.

— Сынок, ты голоден? Устал с дороги? — кудахчет Снежана, а я впервые вижу, что она проявляет заботу. Искренне.

— Не, мать, ничего не хочу, — мычит качок и, наконец, замечает меня, хотя тут же теряет всякий интерес к моей персоне и переводит взгляд к лестнице, по которой мягкой поступью спускается Арина. Мне казалось, я видел мелкую всякой: веселой и на грани истерики, доброй и готовой придушить, любящей, равнодушной, ненавидящей... Но настолько испуганной я вижу девчонку впервые...

— О, сестренка! Ты тоже здесь? — глаза Кирилла моментально наполняются откровенной злобой, а на лице расцветает ехидная ухмылка. Рине же не по себе: она нервно закусывает губы, переступая с ноги на ногу, а её нежные пальчики неистово, до белесых костяшек цепляются за перила лестницы. Ее реакцию на сводного брата несложно заметить даже невооруженным взглядом. Но Петя настолько невнимателен и холоден к дочери, что не видит ее страха и смятения и продолжает распевать дифирамбы пацану, нелепо тому улыбаясь. Господи, до чего же нужно быть тупым и бесчувственным, чтобы в такой момент не понять чувств собственного ребенка.

Рина останавливается от сводного брата метрах в пяти, явно не веря своим глазам: ну, конечно, ни Петя, ни Снежана не предупредили девочку о возвращении Кирилла.

— Я в своем доме, а вот тебя нелегкая зачем принесла? Из универа отчислили? — стойко отвечает Рина, а мое лицо озаряет улыбка: я до безумия рад, что Кшинская не сдается!

 — Арина! — зло шипит Петя. — Ты за старое? Может, стоит уже забыть былые обиды и зажить дружно? А, дети? Что думаете?

— Да я всегда был за, вы же знаете, — тошнотворно гогочет Кирилл.

— Никогда! – в унисон ему отвечает Рина. — Жить с гадюками под одной крышей слишком противно и опасно!

— Фи, Рина, какая ты грубая и неотесанная, — вступается Снежана, что-то строча наманикюренными пальчиками в смартфоне.

— Зато вы со своим Киром слишком приторные и лживые! — цедит сквозь зубы Арина и смотрит на мачеху, которая, дописав, наконец, что-то, видимо, очень важное, отвечает мелкой таким же недобрым взглядом.

— Арина, ты ума сошла? — возмущается Кшинский. — Как же я устал за тебя краснеть! Что ж ты за дрянь выросла! Не такой я тебя воспитывал!

— Воспитывал? — Рина удивленно смотрит на отца. — Меня? Интересно, когда?

Вижу, что лицо Пети начинает покрываться багровыми пятнами — он взбешен не на шутку дерзостью дочери, а потому прокашливаюсь, обращая на себя внимание.

— Позже поговорим, — рычит Кшинский, прожигая Арину взглядом, а затем вновь натягивает на себя маску радушного хозяина.

— Кир, познакомься, — Петя по-свойски обнимает пацана, заставляя того оторваться от мелкой и посмотреть в мою сторону. — Это Лерой, наш хороший знакомый и телохранитель Арины.