— Ненавижу тебя.

Я провожу рукой по изгибу спины, наслаждаясь шелком кожи. Сверху вниз до упругой задницы, чья кожа сейчас горит огнем в свете пламени сотни свеч. Снизу вверх к шее, кожа на которой такая тонкая, что порой боишься сжать. Но сейчас меня интересуют волосы, черным барахатом раскинувшиеся по плечам. Я собираю их в хвост, натягиваю до предела.

— А я тебя люблю, — провожу головкой по мокрым, распухшим губам, замечая, как вибрирует анальное отверстие. Успеется.

Проникаю во влагалище только головкой, смотрю теперь на Диану, что тоже не сводит с меня взгляда.

Еще немного.

Еще пол сантиментра и так глубоко, что, кажется, чувствую самый край.

Диана сглатывает, помогает мне взять ее еще глубже, легонько работая бедрами.

— И ты меня любишь.

Диана молчит, а я поднимаю ее к себе, сжимаю в одной руке грудь, в другой волосы и требую ответа:

— Любишь?

— Мог бы и не спрашивать.

— Любишь?! — толкаюсь сильнее, сжимая грудь в одной ладони.

— Люблю, Артур, разве может быть иначе?

Наверное, этого мне не хватало.

Такого просто «люблю»!

Для уверенности, что она ко мне по итогу вернется. С утра может сказать, что это ничего не значит, после разговора может обидеться, снова не видеться со мной месяц и больше. Но она любит, а значит, и я готов ждать мою леди сколько угодно.

Двигаюсь поначалу медленно, целуя влажные, искусанные губы. Но все меняется когда она сама просит:

— А можно по-другому?

— Как? — сам задыхаюсь от желания начать трахаться, а не заниматься любовью.

— Грубее.

Сильнее толкаюсь в гостеприимное нутро.

— Так?

Вытаскиваю член почти полностью и снова засаживаю глубоко и жестко.

— Или так?

Толкаю ее на пол, вжимаю грудь, вынуждая прогнуться в пояснице и принимаюсь вбиваться с широкой амплитудой.

— А может, ты хочешь так? – ускоряю движение, усиляю давление. — Говори, Диана!

— Господи, да, да, да!

— Что мне сделать?

— Трахай меня, Артур.

— Просто трахать? Как леди?

— Нет.

— Говори, как ты хочешь?

— Артур, я не могу-у…

— Говори, иначе… — Я уже вытаскиваю. Мне нужно ее согласие. Мне нужно знать, что она сама этого хочет.

— Выеби меня как шлюху, пожалуйста, — почти хнычет она, а я отпускаю себя. Толкаюсь, как печатный станок, снова и снова, слыша уже не стоны, а крики. И их больше не нужно заглушать. — Артур, Артур.

— Шлюху?

— Да!

– Мою шлюху?

— Да, да, твою. Только твою!

Она кричит, а я рычу «Мою» двигаясь все быстрее, буквально вбиваясь в нее, чувствуя, как сок обильно стекает по нашим бедрам.

Черт, как же круто, как мне это было нужно.

Никакой нежности. Только голый трах и настоящие, такие естественные крики.

— Шлюха, но моя шлюха, Диана. Здесь, наедине со мной ты всегда можешь быть такой. Распущенной, развратной. Да? Ты хочешь этого?

— Да. Да, очень хоч. Артур, Артур я… — кричит она и буквально вздрагивает, пронзенная током оргазма, пока я, толкаясь последний раз, взрываюсь, как Везувий.

Падаем на пол, пытаясь отдышаться. Прижимаясь к друг другу как приклеенные. И только спустя минут пять Диана, еще тяжело дыша, спрашивает.

— Теперь мы поговорим? Ну, ты говорил насчет ссоры.

Я провожу пальцами по изгибу бедра, по груди, сосок на которой тут же сжимается. Мой член реагирует на это мгновенно. Я тут же укладываю ногу Дианы на себя и прижимаюсь влажной головкой к промежности, пальцами открывая себе доступ. Она задыхается, смотря на это все как завороженная.

— Поговорим. Но чуть позже.

— Много позже? — шепчет она, помогая мне войти в нее, обнимая за шею.

— Много – много позже.

Когда просыпаюсь, на улице уже светлеет. Я улыбаюсь, ощущая, как тянет мышцы. Причем во всех, самых неожиданных местах. Хотела бы я, чтобы так случалось каждое утро. Но...

Секс — это, конечно, хорошо. А Артур великолепен почти во всех аспектах жизни. Кроме одного. Как бы ни любил, он вряд ли будет готов предать цель своей жизни. А я, очевидно, теперь не настолько его люблю, чтобы пожертвовать нормальным детством нашей малышки. Прекрасно помню, что такое жить под постоянным давлением. Не хочу этого для дочери. Пусть она сейчас и размером с кулачок.