— Пф! Что за глупости. Альберт — это уже уксус. Им только кусок мяса замариновать можно, — бросает она снова взгляд на Наталью.

Та всегда делает вид, что ее не касаются оскорбления бабушки. Отец не заступается за нее.

— Что тебе больше нравится, Злата, шампанское или сухое вино?

— Боюсь, не разбираюсь ни в том, ни в другом.

— Тогда доверься вкусу опытной, прожившей жизнь женщине. Сладость — не главное. Главное — послевкусие…

— Спасибо. Я подумаю над вашими словами.

Бабушка скептически смотрит на мою нетронутую лазанью.

— Наш повар разучился готовить?

Нет, это я разучился есть.

— Нет аппетита. Если ты поела, Злата, то перед десертом, могу я выкрасть тебя для делового разговора? — отодвигаю от себя чашку.

— Брат! Не время о делах.

— О делах всегда «время», Родион, — осаживает его отец.

Отодвигаю ей стул, увожу в сад.

Молча медленно идём рядом. Она останавливается у розового куста, который только набрал бутоны.

— Если хочешь, их срежут для тебя.

— Нет! — отшатывается назад. — Я не хочу. Пусть расцветают.

— Хорошо… Не всегда умею быть тактичным. Я прямой человек. Простишь мне это?

— Говорите, Демид.

— Я знаю какие кандидатуры ты рассматриваешь еще. Если отбросить личное, то брак с мужчиной из нашей семьи тебе более выгоден.

— Возможно.

— Абсолютно точно.

Я даю ей краткий, но ёмкий расклад по каждой кандидатуре. Их бизнесу. И бесперспективности ее вложений. Обосновываю — почему. Внимательно слушает.

— Быть может только Киров. Но Кирову прилично за сорок. Такая разница в возрасте… — качаю я головой. — К тому же три жены за плечами и целый выводок наследников.

— Киров — нет, — качает она головой.

— Могу я узнать почему?

Мне это важно. Мне кажется мы чем-то похожи с Кировым. Может быть подходом к делам.

— Не хочу вдаваться в детали.

Терпеливо вздыхаю пару раз. Почему-то хочется наорать на неё. За то, что так одаренно осложняет мне любую задачу. Но я, конечно же, сдерживаю себя. Повышать голос на женщину последнее дело. Тем более на такую юную и прекрасную.

— Кирова я не рассматриваю. Я рассматриваю его старшего сына, — останавливается, поднимая взгляд.

— Ему… восемнадцать! — припоминая фыркаю я. — А мне девятнадцать. Год разницы.

— Да! Но… — развожу руками.

— Но?

— Твой лемби уже был в моих руках! — недобро улыбаюсь я, решаясь пошутить.

Ее рука тут же взлетает, прикасаясь к медальону через одежду, словно проверяя на месте ли он.

— Но Вы же сами… — растерянно.

— Ладно. Оставим лемби в покое. Коль уж ты ни разу не пошла с ним на свидание…

А она не пошла! Мои люди контролируют каждый ее шаг.

— То, — продолжаю я. — Перед тобой стоит вопрос: я или Родион.

Отворачивается, пряча эмоции. Прислоняется к старым навесным качелям.

— Твой сын или дочь будет старшим наследником в нашем роду. Ваше состояние и Вы будете защищены. Я лично тебе это обещаю. Ты же не пойдешь к Кировым, правда?

— Не пойду… — шепчет она.

— Тебе неприятна… необходимость брака, так?

— А Вам? — разворачивается заглядывая в глаза. — Вам приятна необходимость взять в жёны чужую незнакомую девушку?

Опускаю взгляд.

— У мужчин всё иначе, Злата.

— Да. Это так. Я Вас поняла! — срывается ее голос.

— Вряд ли… — качаю головой. — Не нужно драматизировать. Я постараюсь тебя защитить от всего, чего ты боишься.

Протягиваю ей ладонь. Очень-очень медленно тянется к ней пальцами не сводя с нее глаз. Словно это капкан. Не выдержав, подаюсь вперед, ловлю и сжимаю ее тонкие пальцы. Мы смотрим друг другу глаза.

— Можно влюбиться в девушку с первого взгляда? — неожиданно спрашивает она. В голосе столько болезненности, что это трогает меня.

— В ведьму? Можно, — сглатываю я.

Не торопясь тяну её за руку к себе, сердце выпрыгивает из груди.

Сейчас, по тому, как она трепещет и открывается эмоционально, мне кажется, что она сделает правильный выбор. Вот он — коннект между нами. И моя вся болезненность развеивается. Грудь наполняется совсем иными ощущениями. Это похоже на парение.

Меня снова глушит от неё. С усилием преодолевая незримый барьер, я веду костяшками пальцев по обнажённому плечу, наблюдая, как ее кожа покрывается мурашками. Она вздрагивает, но не отстраняется от моего прикосновения, а словно прислушивается к нему.