— Нормальная она.

— А-а-а-а, девка понравилась? — осклабился он, — так ты оприходуй ее, заделай выродка и женись. Ее папаша и тебя кормить будет. Машину тоже купит. Не все ли ему равно, одним нахлебником больше, одним меньше.

— Я у него никогда ничего не прошу! — в сердцах выкрикнул я, — мне не надо ничего.

— Ух, какой! Гордый! Думаешь, она тебя такого гордого полюбит? Хер бы там! Вокруг нее, наверняка, одни мажорики вьются. Есть из кого выбирать. А нищеброд из Зажопинска — только так, для коллекции. Чтобы скуку развеять, да поржать с подружками.

— Пап, хватит.

— Почему хватит? Жизнь штука суровая. Привыкай. Впитывай. Запоминай, — у него аж щеки затряслись от гнева, — На хер ты никому не нужен. Мать вон с мужиком новым. Молодая еще, залетит, родит себе любимого сынка. А на тебя болт положит! Девка эта поди тебе в глаза одно говорит, а за спиной шашни с другими крутит.

— Все не так…

— Вот увидишь!

Меня уже трясло.

— Прекрати.

— Прекрати, — передразнил он, — так и знал, что как твоя мамаша будешь. Помани тебя сладкой жизнью и с потрохами продашься! Знаешь, а мне насрать! Вали к ней. А меня вообще забудь! Нет у меня больше сына.

Он махнул рукой и, не оборачиваясь, пошел прочь, а меня снова накрыло. …Откинуло назад на десяток лет, когда он вот так же уходил, а я мелкий бежал за ним, хватал за руки, за одежду, пытаясь удержать. Он только на пол меня отшвырнул, чтобы под ногами не мешался, и вышел из квартиры, со всей дури хлопнув дверью. Этот звук у меня отпечатался на подкорке. Мать меня утешала, а я думал, что все, жизнь кончена. Что со мной что-то не так, раз он ушел. Что я не нужен.

И сейчас откуда-то из глубины поднималось то же цунами, снося остатки самообладания.

— Пап, да погоди ты! — я бросился за ним. Настиг его, когда он уже сел в старую машину. Схватился за ручку, но дверца не открылась. — не уезжай!

Он опустил боковое стекло, посмотрел на меня, как на чужого и равнодушно сказал:

— Я с предателями ничего общего иметь не хочу. Катись к своей мамаше, к Славику. К сучке этой глазастой. Я тебя больше не знаю.

Такое чувство, что меня обосрали. Макнули носом в дерьмо и возили по нему носом, до тех пор, пока намертво не впиталось. В ушах звенело. Красными всполохами перед глазами пылало только одно слово — предатель!

Ну а кто я, мать вашу? Предатель и есть!

Батя прав. Я забыл обо всем. В новую жизнь с головой нырнул, расслабился. Все эти спокойные вечера, прочая херня, из-за которой мозги набекрень поехали. Янка! Сначала война с ней, потом примирение. Новая школа. Друзья, подруги. Из-за всего этого хоровода я забыл о том, что важно. О настоящей семье, о том, кто мой на самом деле мой отец.

А с другой стороны…

Ну какого хрена, а? Почему я должен тащить мать обратно? Она маленькая что ли? Люди расстаются, такое бывает. Неприятно. Вдвойне неприятно, если это родители, но это не мои проблемы! Это их личное дело! Если он так хотел вернуть ее обратно — добивался бы что ли как-то, уговаривал вернуться, придумал бы что-нибудь. Не знаю. А он наверняка только звонил и орал на нее, выдвигая требования. Зачем ей это? У нее Слава есть, который готов ее на руках носить.

Родит себе любимого сынка. А на тебя болт положит.

Это слова не выходили из головы, прорастая все глубже. А что, если действительно общего ребенка заведут? Что тогда? Я же вообще ни разу не идеальный, со мной одни проблемы вечно. Про таких обычно говорят, проще утопить, чем воспитывать. Заведут себе нового, будут ему дружно в жопу дуть, а я так и останусь куском проблем, ходячим геморроем.

Я снова злился. В этот раз на отца, за то, что он заставил меня сомневаться, несколькими словами отравил тот хрупкий мир, в котором я только начал обживаться.

Да, я накосячил! Мог и звонить ему чаще, и писать! Да хоть приехать на пару дней! Правда меня никто особо и не звал, да и ответными звонками не баловал. П-ф-ф.

В голове творилось что-то непонятное. Я то скатывался на одну чашу весов — где я предатель, забивший на родного отца, по переползал на другую — где непонятно, кто еще из нас предатель, ведь он тоже не рвался к родному сыну. Ни сейчас, ни раньше.

То обвинял себя, то оправдывал. То краснел от стыда, то не понимал, за чего вообще должен стыдиться. Потом мысли свернули в совсем опасное русло.

Янка. Яночка Белецкая. Моя почти сводная Белка.

А вот действительно, на хрен я ей сдался? Ни кола, ни двора. Прихлебатель из глубинки, оккупировавший ее законную территорию. Бедный родственник, которого можно иногда, под настроение прокатить на бехе. Поощрить, так сказать, за хорошее поведение. Можно с рук покормить, за ухом почесать, если больше заняться не чем. Можно даже дружить, чтобы лишних проблем не доставлял.

Потом вспоминал большие грустные глаза, то, как она помогала в приюте. Ну не такая она! Не такая! Не будет она так играть! А следом прилетало то, как я ее доводил, как подставлял в школе. Такое вообще можно простить? Я бы вот ни хрена не простил. Выбрал бы удобный момент и глотку перегрыз.