Может она именно этим и занимается? Подбирается ближе, выжидает…

Я уже не знал, что думать. Внутри все перемешалось в шипящий коктейль Молотова, который норовил рвануть. Хорошее, плохое, предательство, надежда, стыд перед отцом, страх оказаться за бортом, неуверенность. Я не мог сам выбраться из этого состояния. Хотелось крушить, ломать все, что попадалось на пути. Что угодно, чтобы выплеснуть тот яд, что кипел внутри.

Мне нужно было поговорить. С кем-то, кто не станет обвинять меня во всех смертных грехах, орать, что я предатель, что никому на хрен не сдался. Мне нужен был якорь, который удержит в «нормальном» состоянии, не позволит снова слететь с катушек и выпустить на волю своих демонов. Я это уже проходил и не раз. Когда красная пелена перед глазами и плевать на все. Я тогда становлюсь бешеным, неуправляемым.

И сейчас уже одной ногой там. За чертой.

Я не хочу идти домой. Там мать. Придется смотреть ей в глаза, вспоминать слова отца, снова рваться на части. Почему она мне не сказала, что батя в городе? Что за игры в шпионов? Зато теперь понятно, почему так срывалась в последние дни: боялась, что мы с ним встретимся.

Правильно делала.

Я завернул в один из дворов и долго занимался на уличной площадке. Подтягивался, пока руки не онемели, бегал кругами, отжимался. Погода стояла такая хорошая, как назло. Люди на улицу высыпали, гуляли, смеялись, радовались скорому лету…Бесили, до дрожи.

Самопальный спорт не помогал. Мне бы сейчас на тренировку, чтобы тренер наш лютый лещей навешал и наизнанку вывернул. Тогда бы не осталось времени на всякие ненужные мысли.

С площадки я ушел, чтобы не сцепиться с бабками, которые решили до меня докопаться. Дескать, кто такой, что делаю в их дворе. Чертей гоняю, мать вашу! Чем еще тут можно заниматься?

Я принялся снова бродить по улицам. Равнодушно смотрел на витрины, задевал прохожих, даже не думая уступать или извиняться, накручивал себя все больше.

А потом на другой стороне улицы, возле кофейни, увидел ее: черную беху, сияющую полированными боками. Даже сердце кольнуло. Белецкая что ли?

Тут же себя одернул. Это уже точно паранойя, везде Янка мерещится. В городе таких машин завались. Пожал плечами и дальше пошел, но через несколько шагов не выдержал — обернулся, чтобы посмотреть на номера.

Точно Янка!

И что она здесь делает? У нее вроде в планах была встреча с подружкой, по поводу учебы, но не уверен. Она вчера что-то говорила на эту тему — я не понял, был слишком занят тем, что любовался на нее.

«Привет, ты где?» — тут же настрочил ей сообщение.

Она прочитала не сразу, а потом прислала короткое: «Занята».

Меня будто по носу щелкнули. Надо же, занята она! Интересно чем?

Любопытство победило. Я перебежал через дорогу, подошел к тонированному окну и заглянул внутрь.

Ни хрена себе подружка…

За столиком, в глубине зала сидела Белецкая с тем самым хмырем из приюта. Игорем.

В любой другой день я бы отреагировал иначе. У нас не крепостное право, каждый волен общаться с кем захочет, и я не из тех больных на всю голову парней, которые везде хвостом ходят за девушкой, ревнуют к каждому столбу и выносят мозг, за опоздание в пять минут.

Я бы просто пожал плечами и ушёл, а потом спокойно спросил, что и почему. Даже поприкалвался бы, наверное.

Но не сегодня…

Сегодня у меня вместо мозгов каша, вместо здравого смыслы — комок нервов, паранойя и слова отца.

Нищеброд из Зажопинска — только для коллекции.

И вместо того, чтобы отступить, успокоиться и не делать резких движений, мне приспичило разобраться здесь и сейчас. Я так разозлился, что даже не знал, чего хочу больше. Узнать, что ничего особенного не произошло, и Янка просто общается со старым приятелем и коллегой по приютским делам, или получить подтверждение тому, что сказал отец. Убедиться в том, что она врет, играет, только прикидываясь пай-девочкой.

Поэтому я остался. Единственное на что хватило моей рвущейся на глазах выдержки — это не лезть к ним прямо сейчас и не устраивать разборки посреди толпы. Я отошел от окна, плюхнулся на лавку, стоящую неподалеку, ноги выставил так, чтобы прохожие спотыкались, и стал ждать, попутно накручивая себя все сильнее и сильнее.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздался унылый звон колокольчика, дверь распахнулась, и голубки выпорхнули на улицу. Янка смущенная и задумчивая, а Хмырь такой довольный, что аж рожа светилась, как начищенный пятак.

Если он сейчас на прощание полезет к ней с поцелуями — я за себя не ручаюсь. Я даже надеялся, чтобы этот вездесущий Игорек потянул к Белецкой свои лапы. Тогда был бы повод подраться — это то, чего мне хотелось больше всего. Впустить пар, сбить в кровь кулаки, причинить боль.

Никто никого целовать не стал — Игорь просто махнул рукой и свернул на другую улицу, а Яна неторопливо поплелась к машине. И вопреки всем законам логики, от этого я рассердился еще больше. Поднялся с лавки и пошел следом за ней.