Шрифт:
Въехали на подземную парковку, и Имран руку свою убрал. Сразу так холодно стало и горько. Ничего. Я сильная, я справлюсь…
Дверь мне Анвар открыл, водитель был в машине — подогнал к самому лифту, чтобы я не мерзла, и должен был отъехать. Имран вдруг потянулся ко мне, пока я выйти не успела и легонько поцеловал в губы. Так неожиданно и нежно…
— Если бы ты знала, — шепнул он, и я почувствовала на своих губах его дыхание. — Какая красивая ты сейчас. Такая красивая, что сдохнуть хочется…
Отстранился. Телефон зазвонил, недовольно посмотрел на дисплей.
— Я… — неуверенно начала я.
— Иди с Анваром, Белоснежка, — улыбнулся он. — Не для бабских ушей разговор. Я догоню.
Я из машины вышла. До лифта — несколько шагов. По асфальту гуляет противный ветерок, забирается под шубку, холодит ноги. Анвар идёт рядом, явно спешит, а я все оборачиваюсь и на Имрана смотрю. Он взгляд мой поймал и рукой мне помахал…
А потом…взвизгнули тормоза, какой-то автомобиль резко и на большой скорости пошёл на разворот — это на подземной-то парковке. Анвар назад дернулся и выругался так, что у меня щеки заалели. Я, глупая, не сразу поняла, что происходит.
Даже взрыва не почувствовала. Просто холодно было, а потом в ушах зазвенело, толкнуло в спину горячим воздухом, я не устояла и на колени упала, благо руки выставить успела. Кожу на коленях содрала, и не понимаю, почему так паленым пахнет — а это мех моей шубки тлеет. Анвар что-то заорал, тлеющий поясок шубки затоптал ногой и не церемонясь потащил меня к лифту. Посадил прямо в углу, на холодный грязный пол.
— Тут сиди! — крикнул он в моё лицо. — Тут сиди, я сейчас!
И рванул обратно. Я на четвереньках обратно к дверям ползу. Мне важно видеть, что там происходит. Стеклянные двери медленно закрываются, кто-то наверху лифт вызвал, я не успела совсем немного. Медленно встаю, опираясь о них. Смотрю.
Там — филиал ада на земле. Наверное, такой он и есть, ад, которым меня бабушка пугала. Только я не ожидала, что за все мои грехи он настигнет меня так быстро. Там — огонь. Разорванная, как игрушка, машина, искореженный металл. Касаюсь стекла — кажется, оно тёплое. Ищу глазами Имрана и не вижу, и запах такой ужасный, что лёгкие выжигает изнутри и само сердце.
Нет, хочу сказать я, но не могу.
Лифт медленно едет наверх, так медленно, словно в замедленной съёмке. Прижимаюсь к стеклу лицом. На нем — сажа и мои слезы. А по моим ногам вдруг течёт вода, такая горячая, что обжигает сильнее огня, и ребёнок в страхе отчаянно толкается, прося меня остановить то, что происходит.
Глава 16
Лиза
Паника топит, и воздуха не хватает совсем.
Я из лифта прочь, а вокруг столько людей, и все они смотрят равнодушно мимо, идут по своим делам, совсем меня не замечая.
И им дела нет до того, что только что Имран взорвался на парковке. Сердце бьётся отчаянно, я мечусь по сторонам, и не знаю что делать.
В сапогах чавкает. Это воды отошли? А с ребенком что будет? Это же плохо?
Я думаю, что мне нужно вниз, туда, где остался Имран и охрана. Чтобы убедиться, что он жив, чтобы попросить помощи. Мне надо в больницу. А у меня ни телефона, ни документов, совсем ничего.
Живот тянет резкой болью в области лобка, так неожиданно, что я сгибаюсь, обхватывая его ладонью. Боль, пусть и резкая, но длится недолго, отпускает. Я держусь ладонью за живот, ощущая, что он стал меньше в объемах и как будто опустился. Боже, это же так рано, мне же ещё нельзя рожать!
Лифтов все нет и нет, торговый центр незнаком, но я пытаюсь взять себя в руки и спустится вниз, на парковку. Еду по эскалатору, ручьем текут слезы, так, что застилают глаза — я почти не вижу ничего. Спускаюсь на этаж ниже, по сторонам головой кручу, чтобы понять, как выйти на парковку.
Шумно, музыка играет, промоутер в костюме огромного, розового сердца, подходит ко мне, протягивая руки в больших пушистых перчатках, в которых зажат флаер.
— А у нас сегодня распродажа, заходите! — говорит громко.
— Как спуститься на парковку? — кричу ему, проклиная свою беспомощность. Почему бабушка не научила меня быть сильной в самых сложных ситуациях? Почему за последний год на меня свалилось так много испытаний?
Промоутер говорит что-то, но слов я не слышу. Снова резкая боль внизу живота заставляет согнуться, под ладонью, которой я обхватываю его, привычно упругий живот кажется твердым, каменным почти. Боль так оглушительно-неожиданна, что я на мгновение глохну.
Схватки, доходит до меня. Людка рассказывала, что их ни с чем не перепутать, так и есть. И от этого я пугаюсь ещё сильнее. А что, если роды начнутся прямо сейчас, посреди торгового центра, рядом с этим человеком в гигантском мохнатом сердце, что тычет мне в лицо листовку? И никто мне не поможет?
Больше всего на свете я боюсь потерять ребенка, а он затих, не шевелится, ему тоже страшно.
— Все хорошо будет, малыш, все хорошо.
Только я своим словам не верю. От мысли, что я сегодня могу потерять двух важных людей разом, начинает тошнить.