— Да-да, разумеется, — она поспешила вмешаться, пока ссора не вышла из-под контроля, — я с удовольствием занимаюсь с Мишуткой и Дашенькой. И платье заштопаю сегодня же вечером.

Ирина немного напряженно улыбнулась:

— Ну вот видите, маменька, Шуре это вовсе не трудно. Вы же знаете, как много сейчас нам приходится тратить на прислугу. Так к чему же дополнительные расходы? Вы сами всегда говорите — каждый должен зарабатывать себе на хлеб.

Шура почувствовала, что краснеет. В доме двоюродного брата она ощущала себя незваной гостьей. Нет, сам Евгений никогда ни в чем ее не упрекал — он был с головой погружен в работу и домашними делами не интересовался ни в малейшей степени. Но вот Ирина никогда не уставала напоминать, что Шура находится у них исключительно по их душевной доброте.

— А ты ее куском хлеба не попрекай! — прошипела тетушка. — Не ты ее поишь-кормишь. Мало я вам, что ли, денег привезла?

Ирина сразу пошла на попятную:

— Да что вы, маменька? Да у меня и в мыслях не было. Да если бы я сама могла с детьми заниматься… Но вы же знаете — я по причине слабого здоровья даже в гимназии не училась.

Невестка не отличалась ни умом, ни чувством такта. Да и хозяйство толком вести не умела. Как, впрочем, и сам Евгеша. Прибыв сюда, тетушка обнаружила его торговые дела в таком упадке, что пришла в ужас. И только ее стальная хватка в это смутное время позволяла его магазину получать хоть какую-то прибыль.

— Как вы можете думать о подобной ерунде в такое время? — Евгений громко отхлебнул чай из стакана и снова зашуршал страницами «Русской воли». — Вы только послушайте! В русло голодных бунтов втянуты все дурные инстинкты народные: и тяга к водке, и национальная вражда, и органическая нелюбовь к интеллигенции, и дикое озорство и варварство, порожденное безграничной темнотой и невежеством. Всё служит погрому. Всё идет на потребу. Найдется ли рука, которая остановила бы это бурливое течение?

Он зачитал целый абзац из газеты и поправил очки на носу.

Ирина покачала головой:

— Куда катится мир?

Тетушку же больше волновало, как политика влияет на их повседневный быт.

— Еще в прошлом месяце за золотник давали двадцать три рубля, а нынче — уже пятьдесят. Скоро на рубль и хлеба будет не купить.

После обеда Шура проводила Таисию Павловну в спальню — та нынче любила вздремнуть в середке дня.

— Неловко тебе тут, да?

Она вздрогнула, когда тетушка погладила ее по руке — та обычно скупа была на ласку.

— Не ври только, Александра!

Она начала говорить про то, как любит племянников, и как благодарна и Евгению, и Ирине за то, что приютили ее у себя. Но только Таисия Павловна и слушать ее не стала.

— Да знаю я, знаю. Ты всегда была послушной и благодарной девочкой. Но я же не про то спрашиваю. Ты мне прямо скажи — хотела бы поехать в Архангельск?

Она растерялась так, что даже ответить не смогла. Молча бросилась на колени перед кроватью.

— Ах, тетушка, да если бы мы могли домой вернуться! Да я и надеяться на это не смела.

Таисия Павловна хмыкнула:

— Ну, полно, полно. Не вздумай расплакаться! Думаешь, не замечала я, что ты Кирюшины письма слезами заливаешь? Хотя не стоит он твоих слёз. Ну, да ладно — я и сама его, дурака, люблю. Но только не вздумай там ему потворствовать. А то станет он опять пользоваться твоей добротой.

Она тихо спросила:

— Но как же вы Евгения решитесь оставить? Время сейчас такое неспокойное.

Тетушка вздохнула:

— То-то и оно, что неспокойное. Потому и поедешь ты в Архангельск одна. И не спорь — поедешь.

Она испуганно задрожала — привыкла во всём полагаться на тетушку, да и никогда прежде не ездила никуда одна.

— Денег на дорогу я тебе дам. И поверенному напишу, чтобы раз в месяц тебе сумму на хозяйство выделял. Много не обещаю — уж извини. Сама понимаешь, мы тут тоже не шикуем.

27. В поезде

Она пожалела о своем решении, как только села в поезд. Оказалась одна среди шумной растревоженной толпы с кучей баулов и сундуков.

В вагоне стоял запах квашеной капусты и чеснока, и было так душно, что Шуре стало дурно после первого же часа поездки. Ехавшее рядом с ней семейство небогатого (судя по пожиткам) купца непрерывно что-то ело, добавляя к овощным ароматам что-то мясное и рыбное. Они хлебосольно угощали и ее, но она за целый вечер не смогла убедить себя проглотить ни крошки.

В ее собственной корзинке тоже лежало немало вкусного — Таисия Павловна позаботилась. Но Шура привыкла есть в спокойной обстановке, когда можно было пользоваться столовыми приборами, не боясь толкнуть локтем соседа или расплескать воду.

Чувство голода дало знать о себе на следующее утро. Атмосфера в вагоне не стала более приятной, но до дома было еще несколько дней, и Шура заставила себя позавтракать.

— Не то нынче время, чтобы молодой барышне ехать в Москву, — весомо сказал сидевший на соседней лавке пожилой мужчина. — Надеюсь, вас встретит на вокзале кто-нибудь из родственников.