Даже ее повседневные платья были с роскошными декольте. Она умела и любила производить впечатление — на друзей и знакомых, на случайных прохожих, которые не могли отвести от неё взгляд, а иногда и на мужа тоже.

— Ты нужен здесь, на заводе. Отец уже слишком стар, чтобы возглавлять совет директоров. Если ты уедешь, акционеры потребуют смены руководства, и не сомневайся — добьются своего.

В этом она была права. Но то, что несколько лет назад казалось желанным, к чему он шел так долго и упорно, сейчас уже не доставляло удовольствия. Да, его тщеславие было в полной мере удовлетворено — он стал одним из немногих русских, кого принимали на равных в высших деловых кругах Лондона. И завод под его руководством не только не пошел ко дну, но и в несколько раз увеличил прибыль. Да, он достиг этого во многом благодаря выгодной женитьбе, но он был уверен — даже без приданого Джудит он добился бы своего.

— В жизни есть вещи важнее бизнеса, — он тоже закурил и открыл окно — в комнате уже было тяжело дышать из-за сигаретного дыма.

— Вот как? — ухмыльнулась жена. — Не думала, что когда-нибудь услышу от тебя это. Но учти — если ты уедешь из Лондона, я подам на развод.

Они оба сожалели об этом браке. И оба знали — он был основан не на любви, а симпатии и взаимном интересе. Возможно, сначала, когда они только начали встречаться, Джудит всё-таки любила его. Но никакая любовь не выдержала бы нескольких лет равнодушия с его стороны. Хотя он честно пытался быть хорошим мужем. Был верен, проявлял заботу.

Когда пять лет назад он вернулся в Лондон из Архангельска, то честно рассказал Джудит почти всё — и о том, что влюбился на родине, и о том, что его возлюбленная ответила ему отказом. Зачем рассказал? Да он и сам не знал. Не хотел начинать семейную жизнь с обмана.

Признаться, он и вовсе тогда не хотел жениться. Погрузился в депрессию, много пил. Много думал о Шуре. Даже Дерюгину написал, требуя, чтобы тот узнал адрес Астаховых в Екатеринбурге. Но Аркадий сам сменил Архангельск на Петроград и ничем ему не помог.

И на написанное Кириллу Астахову письмо с той же просьбой — дать адрес Шуры — ответа он не получил. Он даже почти не удивился этому — после того, как он разрушил спокойствие этой семьи, трудно было рассчитывать на что-то другое.

Это Джудит тогда вытащила его из бутылки. Она была внимательна и терпелива. Выслушивала его монологи и постепенно возвращала его к жизни. К той жизни, к которой он привык. К той, которая была до Шуры.

— Не принимай поспешных решений, — Джудит встала и небрежным движением руки поправила и без того лежавшие безукоризненно коротко, по моде стриженные волосы. — Там сейчас идет война. А ты — не солдат, Эндрю! Ты — бизнесмен.

Он не ответил, и она усилила напор:

— Та девушка, которая нравилась тебе, возможно, давно уже замужем. Она не нуждается в тебе. Это ты понимаешь?

Он понимал. И хотя сама мысль об этом была невыносимой, он часто думал о этом.

— Дело не только в ней, Джуд. Речь идет о моей Родине! О Родине, ты слышишь?

Но жене эти сентиментально-патриотические настроения были чужды.

— И как ты поможешь родине, если поедешь туда? Возьмешь в руки оружие? Но это глупо. Они сами заварили эту кашу, пусть сами и расхлебывают. Они и без того уже втянули в это Британию! Английские солдаты гибнут на чужой земле. Для чего?

— Если Советы одержат победу, это скажется на всей Европе, — это прозвучало высокопарно (такими словами оправдывали свое участие в этой войне британские политики), но он и думал именно так. — Эта зараза расползется по всему миру.

Джудит пожала плечами:

— А ты думаешь, твое участие способно это изменить? Займись лучше делом, Эндрю.

И вышла из комнаты, уверенная в своей правоте и в том, что он последует ее совету.

29. Смена власти

Несмотря на уверенность Кирилла, что власть Советов продержится только месяц-другой, возврата к прежним порядкам в Архангельске не намечалось. Кирилл уже тяготился своей службой в конторе, потому что выходило, что работал он нынче на большевиков. Но и бросить работу не мог — потому что продукты с каждым днем дорожали, а поверенный тетушки, который прежде ежемесячно выдавал им пусть и небольшую, но стабильную сумму, в эти смутные времена предпочел уехать из Архангельска.

Так и получилось, что когда Шура зимой вернулась к разговору о своем поступлении на службу, брат уже не возразил ни словом. Правда, устроиться в гимназию у нее не получилось — новый, только назначенный директор встретил ее неприветливо.

— Простите, барышня, но нам сейчас совсем другие воспитатели требуются — в школах теперь станут учиться дети из самых простых семей, и учить их нужно будет не по старым учебникам, а исходя из требований нового времени. И преподавательский состав мы станем подбирать соответственно этим задачам. А вы, простите, из старорежимных — вам самой сперва переучиться нужно.

И всё-таки работу она нашла — правда, призналась в этом брату не сразу — боялась его реакции. И не зря боялась — узнав, что она изволит трудиться в доме одного из членов городского Совета, Кирилл закатил скандал.

— Шура, ты с ума сошла! Как ты могла опуститься до такого? — он отчитывал ее так, словно она пошла работать в публичный дом. — Ты разве не видишь, что они делают с Россией?

Она оправдывалась как могла:

— Я всего лишь присматриваю за его детьми — учу их читать и писать, кормлю обедом и вывожу в парк на прогулку. Это дети, Кирюша! Самые обычные дети!