Я издала протяжный вой, забившись в черных путах.

— Я сказала, оставь ее! — Взвизгнула Медуза.

Следующее, что я увидела, как черное лезвие щупальца молниеносно пронзает грудь регента Немерности.

— 20 -

Медуза пошатнулась.

Она сделала неуверенный шаг вперед, когда щупальце выскользнуло из нее с неожиданно громким хлюпаньем. Скопление змеек на ее голове задрожало, колеблясь в странном унисоне.

— Как же так?.. — спросила женщина куда-то в пустоту.

Зрители и до того хранили безукоризненное молчание, а тут и вовсе исчезли все звуки. Белый шум наполнил пространство прозрачной пеленой тишины.

С содроганием я уставилась на Медузу. На то место, где фат оставил в ней дыру. Фантазия рисовала кровавые подробности из крови и вываливающихся внутренностей. В монохромном зале это должно было выглядеть ярко, насыщенно и противоестественно.

К счастью, Немерность жила по другим правилам.

Что-то склизкое и черное показалась из пробитой грудины. Медуза попыталась запихнуть это обратно. Но все шло как в замедленной съемке и ее движения казались долгими и неуклюжими. Мазутная жижа просачивалась сквозь ее пальцы, повисая на ладонях склизкими червями.

Мне стало дурно. Я отвернулась. В самый раз, чтобы вспомнить, чем я тут занимаюсь. Моя рука освободилась в достаточной степени.

Тень отдернулась от меня с протяжным воем-возмущением. Сначала гаечный ключ заехал ей по черепушке. Потом тот же самый ключ впечатался ей прямиком в безликую рожу. Скорее от неожиданности, чем от боли, тень замерла.

— Бедная Ива. — Донеслось со стороны Медузы. Сидя на коленях, она сочувственно покачала головой. — Ты никогда не голодала. Что произошло?

Спрашивала она не у тени. Медуза ухватила одну из змей на своей голове за горло. Та издала что-то среднее между рыком и шипением. В следующее мгновение извивающееся существо дергалась на полу в предсмертных конвульсиях.

Медуза выдрала змею с корнем.

Вздох-всхлип пронзил зал. Регент Немерности двумя пальцами сжала чернильное горло змеи. Но звук издала не она, а тень, что несколько секунд назад размахивала щупальцами-присосками. Двоящийся фат тлел на глазах. Подобно сигаретному дыму она таяла на деревянных подмостках сцены, а вслед за ней исчезал ее двойник. Первая тень, что до последнего момента оставалась в стороне.

Ее не стало за считанные мгновения.

— Какого единорога? — Услышала я себя.

Мне грех обижаться, но чему я стала свидетелем?

Грациозно, будто поднимаясь с трона, а не с пола, после собирания мазутных внутренностей, Медуза встала. Ее блеклый вид немного потерял сияния, но самоконтроль остался на высоте. Одна ее ладонь оставалась прижатой к груди, но каким-то образом, женщина продолжала выглядеть спокойно и естественно.

Подумаешь, чуть на части не располосовали.

— Ты новенькая? — озадачила она меня странным вопросом.

— В чем? — не поняла я.

— Новенькая, конечно. Ты не сказала, что тебя заразили.

Я дотронулась до шрама поперек груди, что был не виден под рубашкой. Он не болел, но доставлял некоторые неудобства при движении.

— Меня ничем не заражали, — возразила я. Голос дрогнул. — Рана чистая.

Лицо Медузы осталось непроницаемым, но змейки-тени посмотрели на меня весьма скептически. Я не хотела знать, имеют ли они свой разум или это проекция эмоций регента Немерности.

— Чем ты питаешься? — продолжила она допрос.

— Кофе, в основном. И так, по мелочи, что в холодильнике найду.

Или на столе. Или на тарелке. В меню.

— Нет. Чем ты себя подпитываешь?

— А?

Очень жалкое такое «а?», но очень искреннее и прочувствованное.

— Совсем новенькая? — я почти расслышала сочувствие ее внутренней тьмы.

Это напомнило мне кое о чем.

— Я видела нечто странное в одном из кабинетов твоего, эм, Царства. Вулкан, — изобразила я руками. — И голубой свет. Что это?

Она поморщилась, будто я попросила приготовить мне ванную из жидких отходов.

— Это не я. Это было до.

— До чего?

— Ты знаешь.

— Нет, не знаю.

— Тогда откуда у тебя оно?

— Слушай, я теряю нить разговора. Можешь ответить полным предложением? О чем мы говорим?

Я пропустила тот момент, когда Медуза оказалась рядом настолько, чтобы схватить меня за грудки и притянуть к себе. Змейки зашипели, свешивая свои головки вниз. Их подрагивающее дыхание побежало по моей коже, даря совершенно новую нетривиальную фобию.

— Я была слепа, но теперь вижу. — Медуза была выше меня, отчего мне пришлось приподняться на цыпочки. Вместо тонкого аромата духов или же могильной земли, я ощутила просачивающуюся смесь ярости, тоски и обреченность. — Оно бьется под твоим сердцем. И оно не голодает.