Облава, вскрытие дверей и репортажи один за другим, что нынче у чиновников взятки тоннами по сумкам лежат. Причем тонна – не аллегория. Там реальный вес.

И мне бы испытать чувство триумфа из-за того, что враг летит в пропасть со всей стремительностью, но долгожданная месть не приносит удовлетворения.

Пусто. Штиль. Айдаров отвечает по счетам.

Я хочу чтобы он прошел через весь круг ада, на который однажды обрек меня.

Сидя у себя в кабинете, просматриваю отчеты и открываю входящее сообщение. Улыбаюсь, когда вижу видео отчет.

Ярослава хорошая девушка. Прилежная. Я знаю ее расписание, наблюдаю, как учится, как встречается с друзьями и как самоотверженно ухаживает за братом.

Просматриваю кадры из реабилитационного центра, в котором Матвей учится двигаться.

Пацан на специальном тренажере, мордашка сосредоточенная, брови нахмурил, сам проводами и датчиками обмотан, но вид упрямый. Держась за поручни, делает свои первые шаги.

Крепкий малый, профессор Цукерберг перед отлетом в Штаты отчитался по лечению и сказал, что Матвей имеет характер.

Иногда все не только в руках врачей, а есть еще и стремление пациента, и этот упертый паренек имеет все шансы быть абсолютно здоровым.

И я знаю в кого он такой непробиваемый, улыбаюсь шире, когда на видео Ярослава вместо медсестры помогает брату преодолевать барьер.

Нажимаю на “стоп”, когда девочка поворачивается лицом к скрытой камере. Удар пальца по клаве и увеличиваю на весь экран.

Никогда не видел, чтобы она так улыбалась. Глаза блестят. Чистое незамутненное счастье.

Пара кликов и подаюсь вперед в кресле. Интересные кадры идут. Кулаки сжимаются, когда фиксирую как к Ярославе подкатывает мажористое чмо.

Вижу, как подонок не дает пройти и у меня пальцы хрустят.

Охране был отдан приказ не отсвечивать, если ситуация станет опасной для жизни и здоровья, они вмешаются, но все равно…

Вскидываю бровь, когда замечаю, как Лекс оказывается позади Ярославы и отточенным движением ломает пацану нос, забирает Ярославу и довозит ее домой. В целостности и сохранности.

Беру телефон и набираю номер.

– Брат, ты что-то запоздал со звонком, - без приветствия слышу наглый голос Ставра.

– Нарываешься, Лекс.

– Ну раз ты из себя строишь героя, я предпочту побыть плохим парнем.

Беседа на грани фола. По-другому у нас с этим засранцем не получается.

– Засеку тебя рядом с моей женщиной еще раз…

Прерывает уже серьезно:

– Я рад, что ты сделал выбор, Монгол.

Пауза. И даже без слов мы понимаем друг друга. Есть у меня в жизни несколько мужиков, которым могу спину подставить, зная, что прикроют.

Ставр один из них. Еще очень давно он был единственным, кто стал на сторону пацана, попавшего в беду…

– Бывай.

Вешаю трубку. Опять смотрю на фото Ярославы и в этот самый момент ощущаю, насколько истосковался. Хочу ее видеть. Да просто хочу ее.

Благородство не для такого, как я.

Беру ключи и направляюсь к тачке.

– Я дал тебе шанс, Алаайя, надеюсь, ты вдоволь надышалась свободой.

Подъезжаю к ее району. Вечереет. Без нее время тянется слишком медленно. Я намеренно паркуюсь далеко от ее дома. Не хочу привлекать внимание. Даю время и себе и ей.

Отпустить чтобы похитить опять?!

Ты определенно сошел сума палач.

Все мысли только о моей голубоглазой девочке, которую хочу так, как никого и никогда.

Она кричала, что готова стать моей, просила сделать ее женщиной, а я оттолкнул, отпустил.

Ей же во благо.

Так думал. Так хотел думать. Но…

Меня потряхивает, бросаю беглый взгляд на часы, барабаню пальцами по рулю, и тачка отвечает рычанием, когда нажимаю на педаль газа.

К черту мысли.

Я не благородный герой из ее грез. Будет нужно выбью дверь и возьму ее, выкраду. Снова. Мое право. Древняя традиция.

Не доехал я до ее дома. Сразу же выхватил ее фигурку. Идет по тротуару, вся взвинченная, на эмоциях.

А чуть поодаль знакомая бэха едет на минималке.

Присматриваюсь к Ярославе. Вид у нее такой потерянный. Сгорбилась вся. Торможу резко, преграждаю ей путь. Пугаю наверное. Глаза вскидывает, меня видит и бледнеет.

А я за ней резко. Схватить, обнять. Все рефлексы, а потом разговор. Тот которого мы долго ждали и ее тихое:

– Я люблю тебя, Гун…

И впервые за очень долгое время внутри дрогнуло. Кусочек меня бал покрыт прахом и пеплом. Эту часть себя я рисовал однажды, когда в последний раз прикоснулся к графиту, изливая все что от меня осталось на холст.