– Я хочу услышать, что с тобой делали в плену.

Яд в каждом слове. У него даже голос токсичный. Режет меня одной лишь интонацией.

– Я хочу уйти! К сроку, который тебе грозит за хищение, я добавлю тебе еще и статью за похищение!

Отвечаю, вскинув подбородок. А в ушах голос Лекса.

– Выучи как мантру и говори то, что сказал…

И понимание, что не смогу.

Не буду.

Я не буду пытаться выцарапать у этой твари пощаду, очерняя человека, которого люблю, который не сделал ничего, чтобы навредить мне.

Только спасал. Раз за разом.

Тот, кто казался исчадием ада, кто воспринимался диким зверем, напавшим и пришедшим, чтобы причинять боль, оказался тем, кто дал все, не взяв ничего взамен…

– Расскажи, как сильно ты ненавидишь Монгола!

Проглатываю гулко слюну, когда Айдаров поднимается из своего кресла-трона. И мучительно медленно берет курс на меня.

А я смотрю на печатку на его пальце с изображением головы льва. Кажется, кто-то тут себя считает царем зверей, только верно сказал Гун – Айдаров шакал. Только и всего. Падальщик. Нет в нем ничего от величественного хищника. И пусть он внушает страх, я вскидываю подбородок и встаю. Даже бежать не тянет.

– Надо же. Я вижу в твоих глазах протест и ненависть. Ты мужчину не боишься, глаза не отводишь.

И говорит так вкрадчиво, душевно, даже и от этого голос его еще более зловещий. У меня пальцы дрожать начинают, но собираю их в кулак и держусь.

Гун научил меня быть сильной. Все наше общение он, как опытный психолог, вытаскивал из меня мои чувства, обучал тому, как вести себя с врагом.

– Ну что же, тем приятнее будет проходить наше с тобой близкое общение…

Нагло по мне шарит взглядом. Осматривает.

– Жаль, что так все сложилось, Ярослава, ты могла бы стать мне женой и матерью моих законных наследников…

Проговаривает так, словно действительно сожалеет, а меня царапает двойственность фразы.

Что значит “законных”?

Айдаров останавливается в шаге от меня, пальцами хватает за подбородок и заставляет запрокинуть голову до ломоты в позвонках, чтобы в лицо ему смотрела.

Смотрю в эти черные пустые глаза с прищуром и сеткой морщин, расходящихся лучами.

Айдаров сама мрачность. Седая бородка очерчивает челюсть, а блеклые губы тянутся в подобии ухмылки, словно он уже имеет меня, как свою собственность.

Хватает мгновения, чтобы внутри меня прошелся кипяток отвращения. Наконец, не выдерживаю, дергаюсь, чтобы избавиться от хватки, сжимает пальцы сильнее.

– Кобылка совсем необъезженная.

Тянет меня за подбородок, заставляет приподняться и задрожать от бешеной паники, которая подступает к горлу комом, а к глазам слезами.

– Исправим…

Выдыхает мне в лицо и меня начинает мутить. Еле сдерживаюсь, чтобы не поморщиться и не замахнуться. Внутренний голос кричит о том, что единственное, чем я могу достать Айдарова, это холодное безразличие.

И если с Монголом я пылала и горела, то здесь леденею. Понимаю, что Мурат жаждет видеть мои чувства, хочет видеть трепет. Не будет этого.

За короткий промежуток времени Палач научил многому, даже тому, как реагировать в таких вот ситуациях.

Никогда и ничего не проси, Ярослава, не иди на сделку… особенно когда не знаешь правил игры.

Голос любимого в голове придает сил. Я проговариваю со всей уверенностью:

– Монгол придет за мной.

Меняется в лице, а мне нечего терять. Я не прогнусь, не стану покорной.

– Может, не будем далеко ходить?!

Ухмыляется и в этой улыбке мне видится триумф. Кожу щекочет неприятными мурашками предчувствия.

– Посмотрим…

Говорит задумчиво и отпускает мой подбородок, все еще слабая валюсь обратно на софу.

– Охрана!

Рявкает в сторону и в проеме откуда-то появляется крепкий мужчина с квадратным лицом и приплюснутым носом.

– Гостя моего сюда приведите, побазарим по душам…

Не удерживаю всхлипа. Удивленного, глухого. И сразу же Айдаров реагирует, впивается в меня зловещим взглядом.

– Жертве небезразлична судьба ее же палача? Как интересно.

Приподнимает бровь, а мне на мгновение чудится, что жест знаком до боли…

Прикусываю губу, опускаю взгляд, сердце кровью обливается от понимания, что, видимо, пленник Мурата – Монгол.

Монгол

Выныриваю из небытия. Нахожу себя скованным железной цепью, сидящим на стуле. Виски ломят и пот стекает по лицу.

Два голоса сначала доходят как сквозь вату, потом слух возвращается: