Хотя… эту мебель я вроде как не видела. Странно…

Перед глазами всё ещё скачут рябые точки, а в области затылка ощущается неприятная ритмичная пульсация. И пока я таращусь на дешёвые обои, мозг, медленно, но верно восстанавливает цепочку событий: тёмная арка, трое парней, лезвие ножа, упирающееся мне в горло…

Я поднимаю руку вверх и тут же замечаю: на запястье отсутствуют отцовские ролексы. Шевелю пальцами. Ни одного кольца… Аж непривычно.

– Арина Викторовна, вы как?

Передо мной появляется миловидная, светловолосая девушка. Она смотрит на меня с неподдельной тревогой. Я же в этот момент пытаюсь вспомнить, где могла видеть её раньше. Крутится что-то в голове, но сообразить не могу. Это как за назойливым комаром гоняться. Вот он пищит совсем рядом, но прихлопнуть его ты отчего-то не можешь. Мимо.

Но, вне всяких сомнений, мы с этой девушкой точно знакомы. Память на лица у меня отменная, чего не могу сказать про имена и даты.

– Ариш! – а это уже Захар. – Детка…

Спешит ко мне, присаживается рядом с диваном, на котором я лежу. А за его спиной появляется невесть откуда взявшийся медик.

– Так, молодые люди, пропустите. Доброй ночи, барышня, – сурово нахмурившись, здоровается со мной пышнотелая грузная тётка. – Ну-с, на что жалуемся?

Непроизвольно касаюсь пальцами затылка, но по-прежнему молчу.

Всё, вспомнила. Прежде, чем уйти, один из нападавших хорошенько приложил меня головой о каменную стену. Вот тогда-то я и поняла, что означает выражение «искры из глаз посыпались».

– Эй! Она у вас немая, что ли? – тётка светит мне мерзким фонариком прямо в глаз.

– Уберите это, – дёргаюсь и прищуриваюсь.

– А не, говорит, – хохотнув, замечает женщина. – Приподнимись-ка, душенька!

С какой радости она мне тыкает? Этика и воспитание отсутствуют напрочь.

– Ариш, давай немного подними голову, повернись, – уговаривает Захар.

На автомате делаю так, как он просит. Врач какое-то время осматривает и обрабатывает мой затылок.

Шишка небось будет размером с гранат!

– Тошнит?

– Немного, – пытаюсь сесть на постели, но внезапно ощущаю сильное головокружение.

– Куда ты собралась, дорогуша? Приляг быстро! – мужицким басом ругает меня она. – Так-с, наблюдаем небольшую дезориентацию в пространстве и заторможенность движений. Пальцев сколько? – раскидывает в воздухе пятерню.

– Вы издеваетесь? – начинаю раздражаться.

– Арин… – Захар поглаживает меня по плечу.

– Четыре.

– Ага, ну почти, – хмыкает та в ответ. – Как зовут? Возраст? Какое сегодня число?

– Что за глупые вопросы? – возмущаюсь я. – Вы Санту-Барбару пересмотрели?

Это ж там одна из героинь потеряла память и на полном серьёзе возомнила себя мужчиной. «Спасибо» Ренате за знакомство с этим «чудом» кинематографии. Лет пять назад мы отдыхали с друзьями на даче, и она, будучи не совсем трезвой, где-то нарыла это нечто, после чего заставила нас смотреть серию за серией. Это продолжалось каждые выходные. Меня надолго не хватило. Ну где это видано, чтобы персонаж двести серий лежал в коме! Уму непостижимо.

Кто-то издаёт смешок, и я поворачиваю голову влево.

А, ну теперь ясно, где я.

У окна, опираясь на костыли, стоит Громов. Рядом с ним его мать. Она обеспокоенно смотрит то на меня, то на врача.

– Девушка, я жду. Имя, возраст, число, – монотонно повторяет докучливая тётка и суёт при этом мне под мышку градусник. – Там люди умирают ежеминутно, а вы тут резину тянете.

– Арина Барских, двадцать пять лет. Сегодня… двенадцатое вроде, июль, – нехотя выдаю я ответы. Не отстанет ведь.

– А год? Девяностый?

– Очень смешно, – поджимаю губы. – Я тогда ещё не родилась даже.

– Спутанность сознания отсутствует, Валер. Сейчас давление проверим и температуру, – басит она.

Кошмар, ну и голос… Ей бы в тюрьме работать или в армии.

– Нормально со мной всё уже, – отмахиваюсь беззаботно.

Да, немного штормит, но я жива, а это главное.

– А ну-ка ещё раз глаза глянем. Смотрим налево. Направо, – продолжает она свою экзекуцию. – До конца до-конца вправо смотрим…