У наших отношений есть единственный вариант будущего, — неофициальная, незаконная связь. Будь намерения Роберта серьёзными, он бы уже обозначил их, сделал предложение. Я прекрасно понимаю, что все предложения об общем будущем поступают исключительно до совместной ночёвки. Не было до, после нечего и надеяться.

Готова ли я к такому? Хочу ли я быть с ним, пусть даже всю жизнь, наблюдая издали, как он разрывается на два дома? Знать о жене, детях от неё? При всём этом оставаясь в тени?

Невозможно описать словами происходящее между нами. Я не знаю таких слов. Нам невозможно, остро, мучительно хорошо. Знаю и ему тоже. Я вижу это. Вижу, как смотрит на меня. По тому, как набрасывается при каждой возможности скрыться от чужих глаз. Где бы мы ни находились. Какое бы время дня и ночи ни было. Это что-то ненормальное, неадекватное. Каждый раз я отдаюсь ему, словно в последний раз. Так же остервенело он берёт меня. Будто пытается выпить всю. А я его.

По началу я, признаться, испугалась такого напора. Лишь стоило отбросить полог приличий, воспитания, этикета, перестать думать о том, как и что должно, приняла, что и не могу по-другому. Не могу не хотеть его, не быть готовой для него всегда. Днём ли, ночью. Стоит ему только задержать на мне взгляд, как предвкушение появляется само собой.

Эти ощущения напрочь сносят вбитые в голову установки. Только в слух я об этом не признаюсь. Но и закрываться не хочу. Скорее всего всё это не навсегда. Либо ему самому наскучит, либо он женится и уйду я. Создатель! О чём я думаю! Мы вместе без году неделю! Возможно, всё уже закончилось, просто я не в курсе.

Как бы там ни было, пусть идёт, как идёт. Но всё же стоит хотя бы попытаться не влюбиться.

И хотя бы стараться разговаривать с Робертом. Хоть иногда. В присутствии посторонних мы держимся отстранённо, обсуждая природу-погоду. Стоит только остаться наедине, как кажется, вот сейчас, утолится этот голод и обязательно спрошу. О работе, о расследовании, в принципе о нём. Только насыщение приходит вместе с усталостью и сном.

Несколько раз уже он относил меня спящую в спальню, когда я была не в силах проснуться. Или как сегодня, — я в ужасе от того, что Лифисса проснётся сама и придёт ко мне, выталкивала его, когда уже было светло.

Размышления прервала Мелани. Громко пыхча, она собирала с чайного столика наши книжки и рисунки.

— Мелани, прости. Но что ты делаешь?

— Ну раз уж ты спросила! — Трудно было не спросить, когда она сопит так, что, небось, слышно наверху. — Навожу порядок! Кто-то же должен заниматься такой ерундой! Хотя нет, постойте! — Чистюля демонстративно постучала пальцем по виску, изображая раздумье. — Постойте, постойте! Кажется, если вы будете сами выносить за собой свои вещи, поднимаясь на верх, то этого не придётся делать мне!

На последнем слоге она взвизгнула. Я же натурально зависла.

Вообще не понимаю суть претензии. Да и не думала, что это её так "беспокоит". За эти несколько дней я так привыкла, что она то с тряпкой, то на кухне, что вообще перестала обращать на неё внимание. Даже на мелкие придирки не отвечаю. Не потому что не хочу, потому что не понимаю. Вот как сейчас. Такое чувство будто говорим на одном языке, но каждая о своём.

— Я приношу свои извинения. Но правда не понимаю. Зачем уносить из гостиной книги и рисунки, если на следующий день мы снова здесь будем рисовать и читать. — Отмерла я.

Малышка же переводила недоуменный взгляд с сидящей меня, на взъярённую в нескольких шагах от нас Мелани.

— Потому что это называется порядок! Порядок! Это когда все вещи лежат на своих местах! Дочка барона не понимает очевидных вещей? Или считает, что порядок в этом доме организуется сам собой? Так это я! Я бесконечно здесь мою, убираю, отношу и раскладываю ваши вещи по местам!

— Но зачем? Есть ведь горничная. Она занимается уборкой, она и готовит. Зачем ты это делаешь? — Я правда всё это время думала, что она это от нечего делать, что ей нравится заниматься уборкой, как когда-то любила это сестра. Та говорила, что это её успокаивает.

— Потому что горничной раз в неделю не достаточно, чтобы было чисто!

— Так тебе ж за это не заплатят. Зачем возиться? — Пока я приходила в себя, вмешалась Лифисса.

— Потому что в доме должен быть порядок! Как ты этого не понимаешь! Маленькая, избалованная паршивка! Хватит мне тыкать! Я тебе не прислуга! Соблюдай субординацию!!!

Ну такое я уже терпеть не могу. Открыла было рот, как услышала:

— Да как? Я даже не знаю, что это такое. Большая, назойливая прилипала! — И язык показала.

Вопреки обыкновению, я не стала одёргивать племянницу.

— Послушайте мисс. Не знаю, что Вы там себе напридумали и какие обязательства взяли на себя. Это дела Ваши с хозяином дома.

— Вот именно! Наши с хозяином! А тут появляетесь вы и все должны ходить перед Вами на задних лапках, — "потише Мелани, Анна ещё спит; Мелани, не шуми в коридоре, Лифисса делает уроки; в следующий раз, свари пожалуйста кофе покрепче, Анне так больше нравится; О! Пирог? Добавь побольше сахара, как любят девочки." — А я здесь спрашивается кто? Ваша повариха? Горничная?