— Похоже, сама шокирована.

Коди накладывает и себе полную тарелку еды, но к ней так и не притрагивается. Мы сидим в тишине, задумчиво глядя друг на друга.

Похоже, у Практиканта тоже с аппетитом проблемы.

— А ты что думаешь? — не выдерживаю я. — Она может создавать пожары?

— Если может, то, получается, солгала тебе, — отрешённо произносит Коди. — А это не похоже на правду: в обманах Габриэлла вроде как не специалист.

Я вспоминаю про одностороннее стекло и задумываюсь о том, что друг одновременно и прав, и не совсем: хотя притворяется Габриэлла не слишком умело, по крайней мере, её до сих пор не разоблачили. Другой вопрос: солгала ли она мне? Её глаза казались искренними.

— Искры берутся не из воздуха, конечно, — продолжает рассуждать вслух Коди, ковыряя вилкой по тарелке. — Хотя выглядит всё именно так. Может, генерал и прав. По крайней мере, такая самозащита была бы логичной для солнечного человека: солнце, огонь, пожар… Другой вопрос: как научно объяснить это явление?

Объяснить, а главное — предотвратить… Но я молчу. Беру вилку в руки, но, как и друг, не принимаюсь за еду.

— С химической точки зрения, — наклонившись вперёд, начинает Коди, — наше тело содержит достаточно энергии, которая хранится в форме жировых отложений, но при обычных обстоятельствах оно не может самовозгореться как минимум из-за высокого содержания воды. На испарение семидесяти процентов жидкости — а примерно столько в нас содержится — потребовалось бы слишком много энергии. И не только её — нужен какой-то внешний источник огня.

— Ты говоришь об эффекте живой свечи, — догадываюсь я, и мой голос звучит разочарованно. — Но теория фитиля, к которому поднесли зажжённую спичку, не получила подтверждения. Даже если основываться на псевдонаучные факты, Алан сказал, что никаких источников огня и в помине не было. К тому же, боюсь, в теле Габриэллы даже нет жировых отложений, которые могли бы гореть, превращая её в фитиль.

— Да, эта теория всегда была неубедительной, — с готовностью соглашается Коди. Словно сам того не замечая, он кладёт вилку на стол и упирается в него локтями. — В прошлом большинство жертв были худыми людьми, практически лишёнными жировых отложений, и, тем не менее, они сгорели.

— Ты говоришь о слухах и домыслах, — замечаю я, пока на краю сознания формируется мысль, что с такими разговорами аппетит у меня и не появится.

— Были задокументированные случаи.

— Задокументированные, — подтверждаю я, — однако так и не признанные наукой.

— Прежде мы никогда не имели дело с землянами, — парирует Коди.

Справедливо.

— Нужно рассмотреть любые варианты, — добавляет он, не сводя с меня взгляда, и я неуверенно предполагаю:

— Ацетон? Это горючее вещество может не только появляться, но и накапливаться в организме человека.

— Да-а-а, — тянет друг, — но только когда начинают расщепляться снова-таки жировые клетки. Цепочка биохимических реакций, за которые отвечает печень, приводит к тому, что в кровь поступают особые вещества — кетоны, и их избыток — теоретически — мог бы вызвать самовозгорание.

— Ацетон — это одна из разновидностей кетонов? — уточняю я, пытаясь не потерять нить разговора.

— Именно, и его накоплению способствуют некоторые диеты. Возможно, наша еда в каком-то смысле может таковой восприниматься, ведь на планете Габриэлла наверняка питалась иначе.

Я бездумно постукиваю вилкой по столу, а, заметив, убираю от неё руки.

— Есть одно большое «но», — вдруг говорит Коди, и я вновь поднимаю на него взгляд. — Производство ацетона в организме начинается, когда в крови понижается содержание глюкозы. Именно его дефицит приводит к тому, что включаются альтернативные механизмы и начинается расщепление жировых клеток. А в теле Габриэллы глюкозы, как ты знаешь…

— …предостаточно, — прерываю я, догадавшись.

— Да, — поддерживает Коди. — А даже если бы было меньше, всё равно открытым оставался бы вопрос об источнике возгорания.

— Мы ходим по кругу, — произношу очевидное, и друг повторяет за мной:

— Мы ходим по кругу.

Какое-то время мы молчим, но так и не начинаем есть. Похоже, я был прав: завтрак стал лишь предлогом.

Время идёт, а особое задание Бронсона так и остаётся невыполненным. Если я ничего не придумаю, то неприятности светят не только мне самому, но в первую очередь Габриэлле… В то же время сложно что-то предпринять, когда, если не лжёшь другу, то, по крайней мере, умалчиваешь часть правды…

— Если только… — вдруг произносит Коди взволнованно, — искры статического электричества…

Я растерянно смотрю на друга, наблюдая, как его взгляд лихорадочно бегает по тарелке, не видя еды, как если бы Практикант мысленно чертил какой-то рисунок или высчитывал какую-нибудь формулу.

— Для этого нужна была бы синтетическая одежда.

— Сомневаюсь, что, будучи на планете, Габриэлла была одета в больничный комбинезон, а ведь именно там, перед медузой, пожар был самым сильным.