И слово он сдержал.

Его жертвы и вправду не испытывали боли. Это Верховный научился чувствовать. И даже обрадовался, потому как смерть смертью, а напрасных мучений он никогда не одобрял.

К чести мага, тот не проронил ни звука, и лишь когда раб испустил последний вздох, сказал:

— Это и вправду очень и очень необычно.

Верховный чуть склонил голову и отступил, позволяя магу подойти к телу. Тот же, невзирая на кажущуюся худобу, поднял его и уложил на стол, слегка потеснив мертвую девушку.

Много времени вскрытие не заняло.

— Пожалуй, — задумчиво произнес маг несколькими часам позже. — Пожалуй, я могу с уверенностью заявить одно. Этот мужчина стал жертвой той же силы, что и женщина. Взгляните.

Он поднял печень, которая была больше первой, но также черна.

— Те же язвы, те же очаги мертвой плоти. Его кости ко всему сделались тонкими. Такое бывает у стариков, но еще недавно этот мужчина выглядел совершенно здоровым. А его сердце? Оно поражено, как и все тело. Это ведь не проклятье?

— Нет.

— И я не вижу признаков. Да… но вы мне объясните?

— Скорее уж, — Верховный сумел выдавить улыбку. Выпитая сила растекалась по телу, давая иллюзию не только жизни, но и молодости. — Скорее мне потребуется ваша помощь, чтобы самому понять, с чем мы имеем дело.

Он пошевелил пальцами.

И подумал, что совсем скоро золото доберется до локтя. А потом и выше. И… и когда он, Верховный, весь превратиться в золотого человека?

Что с ним станет?

А с императором, который, возможно, уже стал кем-то, кого вовсе человеком нельзя назвать. И как быть?

— Вы… — маг облизал пересохшие губы. — Ирграм говорил, что у вас имеются книги древних. Я могу на них взглянуть? Не то, чтобы я уверен, но… опыт показывает, что любая мало-мальски серьезная дрянь, уж извините, происходит оттуда. И быть может, нам удасться найти упоминания.

И способ защиты.

Было бы неплохо.

Человеческий город встретил суетой и обычной вонью. Над сточными канавами роились мухи. Что-то гнило, что-то горело, источая смрад едва ли не больший, чем исходил от рва. Ирграм поморщился и извлек из кошеля склянку с воском. Пропитанный розовым маслом, тот позволял немного сгладить отвратные запахи города.

Суета.

Узкие ворота. Стража, которая не столько следит за порядком, сколько собирает мзду. Сцепившиеся телеги. Тявкающая собачонка, что забилась куда-то под днище. Ругань.

Вонь.

Монеты падают в протянутую ладонь. И стражник привычно убирает их в сумку, машет рукой, мол, проезжайте.

В городе не легче.

Эта теснота, эта бестолковость, запахи и люди, которых слишком много, раздражают несказанно. Но постоялый двор находится быстро.

— Тут остановимся, — Ирграм спешивается первым и мелькает мысль, что в кои-то веки он не обуза. Его спутники не сказать, чтобы вовсе растеряны, для этого нужно что-то больше, чем мелкий городишко, скорее уж чувствуется, до чего непривычно им здесь. — Я прогуляюсь на рынок, узнаю, кто заверяет сделки. И были ли караваны. И если были, то на рынке можно узнать, куда ушли и когда.

Он потер лоб.

— Город не так велик. И девочку наверняка запомнили бы.

Жарко.

Солнце, разбиваясь о крыши, все одно палит. Каменные стены вбирают жар, отчего на улицах становится совсем уж невыносимо.

— Мне было бы интересно посмотреть на ваш город, — жрец кинул поводья одному из мальчишек, что вились во дворе, поджидая гостей. — Если вы не возражаете.

Вряд ли возражения Ирграма нашли бы понимание. Поэтому он склонил голову:

— Буду рад.

Помимо жреца сопровождать вызвались еще двое, что, безусловно, было лишним, ибо в подобном городишке вряд ли бы нашелся безумец, рискнувший бросить вызов магу. Но с другой стороны, отчего бы и нет.

До рыночной площади добрались быстро. Здесь шум сделался почти невыносимым, а вонь обрела новые оттенки — свежего и не слишком свежего мяса, рыбы, которую разделывали тут же, выбрасывая потроха на камни, где за них дрались кошки, собаки и грязные люди. Орали торговцы. То тут, то там в общий смрад вплетались ноты драгоценных масел.

Визжала свинья.

Квохтали куры в клетках.

Жрец крутил головой, не скрывая своего любопытства.

— У вас иначе? — Ирграм прищурился, примеряясь к этому человеческому морю, которое предстояло пересечь.

— В том и дело, что нет. И это само по себе удивительно. Премного удивительно…

Рабами торговали тут же. Пара навесов и люди, что сидели под ними, не делая попыток убежать. Низенький стульчик, на котором кое-как устроился управляющий. Был он худ и грязен, и от рабов отличался лишь отсутствием ошейника.

— Доброго дня, — Ирграм вежливо поклонился, чем заработал ответный, куда более почтительный поклон. — Уважаемый, не будете ли вы столь любезны помочь мне в одном маленьком, но весьма важном деле?