Он сцепил пальцы.

— Мой отец полагал, что это как-то связано с оскудением самого источника, который изначально питал город и магов. Не знаю, может, он и прав. А может, нет. Может даже он придумал это, ибо даже мне нужно было что-то да объяснить.

Ульграх склонился над пропастью. И подумалось, что если вот сейчас взять и дернуть его за ноги, переваливая тело через каменные зубцы стены, он ничего не успеет. А там пропасть.

Падение.

Маги тоже умирают.

Хотя Миха обещал не вредить. И он постарается. Честно. Но искушение было велико.

— Когда отец призвал меня к себе, я, честно, не ждал ничего хорошего. Мое положение было весьма неустойчивым, но вряд ли это тебе интересно. Он же поведал, что имеет дело, то, которое под силу даже такому бестолковому ублюдку, каким был я. И если я постараюсь, если исполню все в точности, меня, наконец, признают. Всего-то надо было, напроситься в ученики к одному магу, который до того особо ничем не выделялся. И понаблюдать. И сообщить, когда сей маг решит покинуть город.

Интересно?

Или не слишком?

— Потом, когда я увидел у него Слезы, и не одну, не две, а целую горсть, я понял, что все много сложнее. И главное, он ведь и сам выглядел удивленным. Он не знал, чем ему заплатят, иначе позаботился бы о том, чтобы я не видел. Мастер не знал, — повторил маг задумчиво. — А вот отец — да, вполне. Откуда? Понятия не имею. Но он точно или знал, или подозревал. Вот и отправил меня приглядывать. Ему нужны были эти камни.

— Значит, все ради камней?

Михе вспомнились те люди.

И дымы. Огонь. Искореженные тела. Грохот барабанов. Обезумевший голем. Кровь и дерьмо. Дерьмо и кровь. И все ради кучки камней?

— Это не просто камни, — маг сказал это очень и очень тихо. — Это… это сила, которой не осталось у других. Это власть. Это возможность подняться на такие вершины, что и представить себе невозможно.

Взгляд его обратился к пропасти, а уголок губы дернулся.

— Чем выше вершина, тем глубже пропасть под ней, — заметил Миха.

— И это тоже верно, — Винченцо отступил от края. — Но кто, глядя на вершину, думает о пропасти?

Откуда-то снизу донесся хриплый вой рогов, загрохотали барабаны. И маг отряхнулся.

— Поз9же, — сказал он. — Я расскажу тебе все, если ты захочешь. Может, и сам пойму хоть что-нибудь. А теперь нам пора.

Зал.

Стяги на стенах. Солнечный свет, которого вдруг оказалось много. Баронесса в белом. Ощущение того, что он, Винченцо, уже видел все это.

Разве что обошлось без тела на столе.

Столы были застланы алой тканью. Выстроилась стража. И знакомый уже старик в черном строгом одеянии встал за плечом баронессы.

В её руках — шкатулка. Тоже, что характерно, знакомая.

— Как ты думаешь, — Миара подходит ближе. — Получится или нет?

Торжественная речь баронессы проходит мимо. Вроде бы Винченцо и слушает, и даже понимает отдельные слова, но смысл ускользает.

Жарко.

Огонь в камине горит.

И жар его накатывает волнами.

— И как он? — Миара дергает за рукав, взглядом указывая на дикаря, который держится чуть в стороне, не сводя взгляда с юного барона.

Де Варрен.

Мальчишка, который слишком молод, чтобы и вправду удержать власть. И все это понимают. Баронесса, что смотрит на сына с любовью, но за нею видится и страх. За него. Старик, на лице которого застыла торжественная маска.

Арвис.

Стража.

Дворня.

Их сомнения явны. И ощущаются.

— Пока сложно сказать, — почему-то Винченцо не хочется говорить о человеке, который выделяется среди прочих. И ведь сложно сказать, чем именно он выделяется.

Невысок.

Худощав.

Сутуловат. Он похож на людей, разве что мелкие детали выдают иное происхождение. Но если не присматриваться, то похож. И все же есть что-то в его позе, в его манерах, слишком уж инаковое.

Что?

— Не трогай, — Винченцо покачал головой. — Я дал свое слово.

— Это ты зря.

— Нет. Миара, пожалуйста.

— Успокойся, — она нежно погладила его по руке. — Я не собираюсь его убивать.

Винченцо ей поверил, вот только спокойствия это не добавило. Меж тем действие разворачивалось. Вот баронесса поднесла шкатулку.