Нелегкая сразу же занесла нас в отдел с платьями. Я, конечно же, знала, что ближе к выпускному ассортимент товара заметно возрастет, но даже мои самые смелые предположения меркли перед этим демоническим количеством самых разнообразных нарядов.

Чего тут только не было! Индийские сари; греческие тоги; непонятные сарафаны цвета хаки, больше напоминающие тюлевые занавески; отороченные мехом платья, предназначенные отпрыскам миллиардеров, не иначе. И Эрик, шествовавший среди этой вакханалии с таким гордым и счастливым видом, словно собственноручно сшил каждую из представленных одежд.

— Вот, тебе подойдет, — с радостным выражением лица парень снял с вешалки наряд, на который я уставилась с нескрываемым ужасом. Как я поняла, это произведение ткацкого искусства представляло собой праздничный туалет, вышедший из моды ещё до эпохи динозавров.

— Да ты что! — открестилась я от такой участи. — Извини, но это мне не нравится.

Видимо, я задела болезненную струнку в его чуткой душе художника, потому что парень обижено нахохлился, и все последующие, выбранные мною, платья, решительно отвергал.

— Как тебе это? — миролюбиво спросила я Эрика, прохаживаясь перед ним в белом макси типа "ёлочка". Обиженный творец восседал на диванчике, всем своим видом высказывая собственное негодование.

— Издеваешься? — скривился он. — Ты в нем похожа на слоеный торт.

Месть его была изощренной, но несколько однообразной.

Следующий раз я показалась в раскошном облегающем фиолетовом сарафане, который Эрик сразу же забраковал.

— Нет, нет и нет! — деланно ужаснулся он.

— Почему? — обиделась я. — Красивое же.

Парень поднял палец вверх в явно преподавательской манере: — Одежду фиолетового цвета носят на королевские похороны.

Как бы я не старалась, лучше не стало. Свободное красное Эрик окрестил "безвкусным", короткое синее с большим бантом на спине — "вульгарным", а персиковое, украшенное мудреным черным узором, тянувшимся от правого плеча до бедра — "аляповатым".

— Зря я на это согласилась, — вынесла я окончательный вердикт.

— Почему? — возмутился Эрик. — Разве я плохо тебе помогаю? Я хочу, чтобы ты на выпускном была ослепительной! Без меня ты бы точно купила этот персиковый кошмар.

— Без тебя я бы вообще ничего не купила. А персиковое платье красивое.

— Его цвет не подходит к цвету твоих волос.

— А если бы оно было зеленым?

— Цвет для неудачников.

— Может, пурпурный или малиновый?

— Тебе сколько лет? Сорок?

— А серый?

— Мрачно.

— А темно-синий?

— Будешь выглядеть, как полисмен.

— А оранжевый?

— Будешь выглядеть, как апельсин.

— А желтый?!

— Будешь выглядеть, как ананас.

Я от души рассмеялась: — Эрик, прости, но ты вообще не помогаешь.

— Это потому что надо было брать то, что я рекомендовал! — расстроился он.

Восстановления мира ради, я вернулась за предложенным Эриком платьем и направилась в примерочную, где меня ожидал величайший конфуз всей моей жизни.

Платье оказалось идеальным. Оно прекрасно ложилось по фигуре, белый цвет безупречно сочетался с золотой вышивкой, а небольшой вырез на спине подчеркивал стройность. Чтоб ты был здоров, Эрик.

С непроницаемым выражением лица вышла из примерочной, и с таким же покерфейсом швырнула золотистый сверток парню на колени.

— Беру! — провозгласила я.

Эрик ехидно заулыбался.

— Идеальный вкус маэстро не знает осечек, — ответствовал он.

Домой я вернулась уже затемно — наши потребительские приключения заняли гораздо больше времени, чем я думала. Эрик, довольный жизнью, радостный Эрик, которым я его теперь знала, вложил что-то мне в руку.

— Хочу, чтобы это осталось у тебя, — внезапно серьезно сказал он.

Я подняла загадочный предмет на свет от уличного фонаря — это оказалась банковская карта. Выполненная в золотых тонах, с маленькой выгравированной короной в верхней части. Напротив даты выдачи красовался знак бесконечности. Я такое впервые видела.

— Ух ты! — искренне восхитилась я. — Это вип-карта твоего банка? Это Фрея тебе отдала?

— Угу. — Короткий ответ.

— А этот знак? Карта бессрочная? А что это за язык?

— Пожалуйста, не спрашивай ничего, — твердо попросил он. — Потому что я сам до конца не все понимаю. Правильнее сказать, вообще ничего не понимаю. Боюсь, если — когда — память ко мне вернется, эту карту я тебе не смогу отдать. А тебе она нужнее. Поверь, там сказочная сумма денег.

— Я так не могу, — с колотящимся сердцем отступила на шаг. — Не хочу подставлять тебя, и не хочу, чтобы ты подставлял сам себя. Это неправильно. Не проси меня о таких поступках. Ты и так на меня много потратил.