«Надо было хотя бы два килограмма взять. Ну да ладно».

Машина остановилась возле дома Марии, Карл Борисович попросил водителя подождать и забежал в подъезд. На громкий стук дверь открыла сиделка.

— Здрасьте, — угрюмо сказала она. — Неприлично так громко стучать.

Профессор кивнул, обошел ее и ринулся в комнату Марии:

— Ты уже готова, молодец, — похвалил он. — Машина внизу.

Мария встала, опираясь на трость и руку профессора, и медленно двинулась к двери. Он взял ее за талию и с горечью отметил, как сильно она похудела.

— Надеюсь, вы недолго. Через час мне надо домой, — предупредила сиделка.

— Мы погуляем и вернемся, — заверила Мария.

Та кивнула и закрыла за ними дверь.

— Ты знаешь, я одновременно волнуюсь и в то же время сгораю от любопытства. Неужели мы скоро попадем в тот чудесный край? Интересно, параллельный мир похож на наш или отличается? А если отличается, то чем? — она говорила тяжело, с трудом переводила дыхание, но глаза горели. — Как ты думаешь, я буду их понимать?

— Конечно, Машенька, ты все будешь понимать. Я уверен, — с жаром ответил он, но от осознания, что предстоит сделать, похолодели ноги.

Карл Борисович не был уверен, что поступает правильно. Даже наоборот, предполагал, что они просто насмерть разобьются и все.

«Когда найдут наши тела и чемоданы, набитые всякой ерундой, подумают, что я совсем свихнулся и Машу насильно притащил. Вот и оставлю после себя разговоры о сумасшедшем профессоре. Может, признаться Маше и отвезти ее домой?» — думал он, глядя на мелькающие витрины из окна машины.

— Я надела платье, в которое уже лет десять не могла влезть, — похвасталась Мария. — Выгляжу так себе — ключицы торчат, но если выздоровею, то быстро наберу вес. Как думаешь, в каком виде мы там очутимся?

Карл Борисович легонько сжал ее хрупкую руку, улыбнулся сквозь слезы и тихо спросил:

— Ты, действительно, хочешь туда попасть?

— Очень, — призналась она и положила голову ему на плечо. — Я доченьке написала письмо, в котором рассказала, что ты открыл другой мир, и мы собираемся туда переместиться. Думаю, она будет рада. В последнее время постоянно плачет, когда приходит. А теперь она будет знать, что я продолжаю жить, только в другом месте.

«Не принести бы ей больше горя этим поступком. В газетах будут писать о нас, как о суицидниках. Боже, что же я натворил!»

Таксист тем временем остановился:

— Приехали.

Он вытащил чемоданы из багажника и обратился к профессору:

— Вы уверены, что вам сюда?

Карл Борисович огляделся. Они стояли у высокого забора из металлических прутьев, за которым возвышалась телевышка. Слева от нее был пустырь, а справа длинные ряды гаражей.

— Да, нам сюда, — упавшим голосом сказал он.

Таксист уехал. Мария стояла, опираясь на трость, и смотрела на высокую металлическую конструкцию.

— А как мы взберемся?

Карла Борисовича мучил этот же вопрос. Хотя он даже не учел того, что вышка окружена высоким забором, а калитка заперта на большой навесной замок.

— Не волнуйся. Сейчас что-нибудь придумаем, — приободряюще улыбнулся он и начал судорожно искать в снегу какой-нибудь металлический прут или кусок трубы.

Тем временем, Мария подошла к калитке, внимательно посмотрела на замок и хмыкнула:

— Я такие замки с детства умею открывать. Детьми часто ключи от амбара теряли, поэтому пришлось научиться.

— Правда? — оживился профессор. — И что для этого нужно?

— Шпильку и скрепку. Или проволоку пожестче.

— У меня есть, — он подтащил чемоданы к уличному фонарю и начал в них рыться. — Я целый моток проволоки с собой взял. Думал, там пригодится.

Он отломал кусок проволоки и отдал Маше. Та, некоторое время повозилась с замком и вскоре открыла скрипучую калитку:

— Вуаля. Готово!

Карл Борисович чмокнул ее в щеку и, схватив чемоданы, подошел к вышке. Прямая железная лестница с облупившейся желтой краской устремлялась ввысь и терялась в темноте. Он перевязал шарфом ручки чемоданов и взвалил на плечо.

— Здорово ты придумал, — похвалила Мария. — А я не могла понять, как ты собираешься поднимать чемоданы на вышку. Давай ты первый, а я следом.

— Машенька, я хотел тебя вперед пусть, чтобы страховать. Не дай Бог поскользнешься и еще что.

— Там темно и страшно, — призналась она. — Не хочу первой.

Карл Борисович кивнул, надел варежки и подошел к лестнице. Тяжелые чемоданы тянули вниз и больно били по груди и спине, но он старался не обращать внимания и продолжал подниматься. Следом кряхтела Мария. Вдруг он уперся головой об решетку. Сердце неприятно сжалось. Первый пролет был закрыт решеткой.