— Я не расслышал. Повторите еще раз.

— Я говорю, где она? Уже второй день ее ищу.

Карл Борисович пожал плечами и равнодушно ответил:

— Не знаю. Мы развелись. Она уехала.

— Куда?

— Понятия не имею. Скорее всего, к матери. Анна Ильинична живет в пригороде. Где именно, не знаю. В гостях никогда не был. Она сама к нам приходила. А теперь дайте пройти, я тороплюсь.

Артем нехотя отошел в сторону, и профессор забежал в подъезд.

«До чего же неприятный тип».

Он зашел в квартиру, закрыл за собой дверь и с облегчением выдохнул. Только сейчас он почувствовал себя в безопасности.

Прошло два месяца. Наступила зима. Карл Борисович продал все, что мог: проекты, машину, мебель, но денег на лечение Марии все равно не хватало.

— Алло, Машенька?

— Нет, Мария Сергеевна не может подойти к телефону, — ответил незнакомый женский голос.

— Что случилось? — упавшим голосом спросил он и крепко сжал телефонную трубку.

— Она только уснула. Морфин подействовал.

— Понятно. А вы кто?

— Сиделка. Передать что-нибудь, когда она проснется?

— Нет, не надо, — тихо ответил он и положил трубку. Здоровье Марии сильно ухудшилось. Последние две недели он ее не видел, запретила приходить.

Карл Борисович в беспокойстве заметался по кухне, не зная, куда себя деть. Он чувствовал, как сквозь пальцы, словно песок, утекает жизнь дорогого ему человека, но никак не мог ей помочь. Радиоприемник вещал беспрестанно. Он старался ни слова не пропускать и прослушивал интересные записи по несколько раз, но ни на сантиметр не приблизился к понимаю, как же к ним переместиться. Сердце неприятно закололо и он, наконец, сел на стул и прибавил звук радиоприемника.

— Девочки совсем не меняются, — сказала Луиза. — Ты бы хотела посмотреть, какими они вырастут?

— Да, очень, — профессор узнал голос Виолы. — С недавних пор я начала жалеть, что взяла их с собой. Они остались детьми и никогда не испытают счастья первой любви и рождения детей. Это грустно.

— Они не знают, чего лишились, поэтому никогда не будут горевать об этом. Для них мама — центр Вселенной, и так останется навеки. Поэтому они самые счастливые дети.

— Наверное, — согласилась Виола и грустно вздохнула.

— Давно хотела спросить, но все забывала. Куда ты взобралась с детьми?

— Водонапорная башня. Слава Богу, ее высоты хватило, и мы очутились здесь. Сначала я хотела спрыгнуть с трехэтажного дома префекта, который переехал жить в одну из своих квартир. Но, когда зашла во двор, меня схватил охранник. По пути домой увидела водонапорную башню. Вот с нее мы и спрыгнули.

— Хорошо, что охранник поймал. Иначе ты сюда бы не попала.

Карл Борисович весь напрягся и еле дышал, но женщины перевели разговор на платья для девочек.

«Высота. Должно быть высоко. Так, трехэтажный дом примерно десять — двенадцать метров. Водонапорные башни разные бывают. В среднем двадцать — тридцать метров. Выше телевизионной башни в нашем городе ничего нет. Там метров двести, не меньше. Нам надо будет взобраться примерно до середины. А Маша сможет? Ей с каждым днем все хуже и хуже. Надо торопиться».

Профессор оделся и выбежал из дома. Зимнее солнце отражалось от снега и слепило глаза. Он приложил варежку ко лбу и, щурясь, побежал к автобусной остановке. Без машины было непривычно, особенно когда торопишься. Автобус подъехал через пятнадцать минут, профессор за это время успел замерзнуть и хлюпал носом. Путь до дома Марии казался мучительно длинным, хотя уже через полчаса он стучал в дверь ее квартиры.

— Вы чего так стучите? — напустилась на него тучная женщина средних лет. — В доме больной человек. Ей нужен отдых.

— Я знаю, я друг. Мне надо ее увидеть.

— Так это вы звонили, — догадалась она. — Я же вам сказала, что она только уснула.

— Ничего страшного, я подожду, — он бесцеремонно отодвинул ее и прошествовал на кухню. Сиделка недовольно поцокала языком, но ничего не сказала и захлопнула дверь.

Ждать пришлось недолго. Вскоре из спальни послышались голоса. Карл Борисович встал и чуть не столкнулся с женщиной, которая внезапно появилась в дверях.

— Мария Сергеевна зовет вас, — недовольным голосом сказала она и сложила руки на груди. — Только не вздумайте ее расстраивать.

Карл Борисович зашел в спальню и опешил от увиденного. На кровати лежала худая женщина с синяками под глаза и впалыми щеками. Она слабо улыбнулась.

— Здравствуй, Карлуша.

— Машенька, это не ты, — он мотнул головой и зажмурился. — Оптический обман какой-то. Подожди, сейчас пройдет.

Он открыл глаза и глубоко вздохнул:

— Не обман.

Мария рассмеялась: