Сменный период – 2 часа. Ровно через это время подъезжаешь к будке, меняешься с напарником – он в кабину и на поле, ты в будку к печке. В углу спальной комнаты была установлена заводская чугунная печка-буржуйка Ни дров, ни угля у нас не было, поэтому клали на печную решетку жестянку, в нее насыпали землю, обливали соляром и поджигали. Печка почти всегда была красной от жара, так как стены вагона, хоть и специального назначения, не были рассчитаны на зимнее время и промерзали насквозь.

У одного парня в первую ночь даже волосы за ночь примерзли к стене – поленился повернуться головой к теплу. Печка, конечно, тоже была проблемой. Плеснешь соляркой – горит минут пять и постепенно нагревается докрасна. Если не плеснешь, – все, печка мертва, и будка мгновенно остывает.

Нашлись как-то у нас Кулибины, приспособили бочку солярки на крыше, от нее трубку медную с краном провели к печке. Днем, пока все бодрствовали, горело нормально. А ночью трубка разогрелась и загорелась во всю длину – чуть будку не спалили, да сами не изжарились. Снова перешли на проверенный способ: плеснул – горит. Весь вопрос в том, кто плескать будет? Днем, кто ближе, тот и подливает, а ночью все проснутся и лежат, замерзают, но встать и подлить солярки никто не хочет. Когда температура станет минусовой, кого-то «нечаянно» толкнут. График дежурств ничего не давал, поэтому искали всевозможные способы, чтобы поддерживать огонь.

Первые два дня на новом месте были морозными, но тихими, поэтому долгими зимними ночами ходили за 4 километра к железнодорожному разъезду и тащили оттуда сломанные деревянные щиты, которые в свое время служили для целей снегозадержания. Делалось это добровольно. Две пары играют в карты, две пары наблюдают. Пара, проигравшая три раза, отправляется за щитами, затем цикл продолжается.

У меня первые дни на новом месте начались с неприятностей. Традиционно во время полевых работ я собирал свои промасленные брюки и пиджаки, нанизывал их на проволоку и опускал в цистерну с дизтопливом «откисать». Потом я их отжимал в ведре с бензином и окончательно полоскал водой. За несколько дней до этого я как раз и опустил все свои вещи в цистерну. Думал, завершим работу, приедем в село – и там закончу стирку. Но случилось непредвиденное. Где-то на третий день наше центральное МТСовское начальство, связавшись с бригадиром, прислало откуда-то трактор, который утащил нашу цистерну с горючим в другой колхоз. Уехали все мои «откисавшие» вещи. Я как раз был в поле, а больше никто об этом не знал, так как загрязнять цистерну подобными вещами запрещалось.

Но то, что пропали мои вещи, было лишь цветочками. Получив информацию, что мы сегодня-завтра здесь все закончим, забравший цистерну, практически оставил нас без горючего, без работы, да и без тепла, как выяснилось позже.

Дело в том, что из-за холода заправлялись только тогда, когда баки пустели. Заливать ведром солярку на морозе – мало приятного, поэтому мы растягивали межзаправочные сроки до максимума.

Трактористу, увозившему цистерну, надо было нас хотя бы предупредить, чтобы мы заправились. Нам же предстояло не только закончить поля, но и перегнать трактора за 20 километров. Вечером, узнав о цистерне, никто кроме меня, не расстроился. Был обычный коллективный ужин, и все шло, как обычно.

Я проснулся часов в шесть, спали мы, не раздеваясь, слез с полки, надел бушлат, растопил печь. Что-то непонятное угнетало. Стало как-то теплей, тихо и абсолютно темно. Лег, полежал еще часа два – темно. Уже восемь – темно. Стало не по себе. Разбудил напарника, Генку. Слушай, говорю, девятый час, а темно, нам же выезжать надо.

Генка встал, оделся, пошел к двери и толкнул ее ногой. Дверь отозвалась каким-то необычным глухим звуком Засветили фонарь и поняли, что мы закупорены снегом до крыши, а может, и выше. Вечерняя поземка, видимо, переросла в буран.

Ну, бывает. Это не вызвало у нас особого беспокойства. Начали искать способ выйти на улицу. Выдавили окно в бригадирской комнате, пробились через снег наружу. Открывшуюся картину надо было видеть! Наша будка представляла собой огромный снежный холм с двухметровой шапкой. Трактора мы оставили в ряд возле будки. Куда там! И они были погребены под одним огромным сугробом. А у нас на всех одна штыковая пожарная лопата.

Кое-как откопали то место на крыше, где у нас в мешке хранилось мясо. Ни мяса, ни мешка Или лисы, или волки поработали, когда снежный покров сравнялся с крышей. А буран рвал и метал. Темень, как ночью. Мороз, снег, ветер, рвущийся в разных направлениях.

Мы с Генкой влезли обратно в будку и объяснили ребятам ситуацию. Веселого было мало. Горючего практически нет, из еды – одна булка хлеба на восьмерых, граммов двести масла, да с килограмм сахара и пачка чая. Общество решило, что ничего страшного нет, буран до вечера стихнет, утром откопаемся, заведем хотя бы один трактор и поедем в село. Съели половину того, что было, и залегли спать, надеясь, что утро вечера мудренее.

А страшный буран бушевал восемь дней… На шестой у нас кончилось горючее. Что можно было слить из больших тракторных и малых бензиновых бачков для пусковых двигателей, было слито и сожжено в печке. Были у нас большой алюминиевый чайник, да кастрюля на ведро воды. Она не помещалась на маленькой печке с торчащей вертикально трубой, поэтому кипятили воду в чайнике, а в кастрюлю набирали снег и ставили рядом с печкой – так он быстрее превращался в воду.

Несколько дней мы только на воде и жили. По возрасту, повторяю, мы были примерно одинаковы. Все восемь ребят – из разных мест Союза, и если соединить наши родные края по карте условной линией, то получилась бы красивая дуга: от моего Тирасполя через Хмельницкий, Гомель, Москву, Владимир, Горький и до Алма-Аты. Из-под Алма-Аты был у нас Сашка Бондарев, округлый такой парнишка, с полукитайским лицом, гибкий, как гуттаперча, хитрый и изобретательный. Он где-то лет с двенадцати несколько сроков скитался по лагерям и тюрьмам, имел определенный опыт общения, но не был озлобленным и жестоким, а остался таким, каким создала его природа. В раннем детстве скитался по восточным детдомам, а так; как жизнь там была не лучше лагерной, то больше предпочитал последнюю. Пришел он к нам в бригаду недавно, летом. Прибыл с новым трактором из МТС, раньше работал в другом колхозе.