– Раз-два, раз-два, раз-два… подтянулись! Левой-правой, левой-правой, отбиваем… Левой, я сказал!

– Дождя не будет, – хрипло шепнул Семнадцатый справа, провожая учеников взглядом исподлобья, и аккуратно переместил тяжесть на своих плечах, чтобы перераспределить– Коста охнул – его конец бревна сразу потяжелел. – Даже не надейся, Молчун.

Наказали только троих – его, Семнадцатого и Пятого, от которого не было почти никакого толку. С самого утра и до обеда – стоять во дворе, лицом к тренировочной площадке и держать на плечах огромное бревно, специально для этой цели, лежащее под навесом.

Чтобы все видели – кто наказан, и чтобы провинившиеся тренировали терпение, выдержку или… признали свою вину.

Коста никакой вины признавать не собирался – не только потому что её не было, но и потому что это доставило бы особенное удовольствием тем, кто их подставил – шайке Третьего ученика. Все, что происходит на Октагоне – остается на Октагоне. Ученики решают свои проблемы сами, никогда не привлекая Наставников – это первое правило острова знаний.

– Почему не будет? – Коста искоса посмотрел на небо – тучи ходили вокруг кругами.

– Вчера маг приехал, погодник, – хмыкнул Семнадцатый. – Джонку видел у пирса? Он каждый сезон дождей тут – ему нужен день на каждый остров… И потом дожди уходят…

– Как уходят? – поразился Коста. Столько воды с неба, сколько льется тут, он не видел никогда в жизни. Куда можно деть столько воды?

– Так, – отрезал Семнадцатый, хмуро посмотрев в сторону Пятого – сморчок стоял посередине из последних сил, и практически весь вес держали на себе они вдвоем. – Может снегом на твоем Севере выпадут… говорят, что нельзя так играть погодой – если где-то убыло, значит где-то прибыло… Вода не уходит в никуда… Но, когда на тебя льет с неба двадцать декад подряд, – Семи хмыкнул, показывая свое отношение к такой перспективе.

– Так ушла бы на Юг, вчера же проходили, что у них проблемы с водой… – промычал Пятый, облизывая сухие губы. – Водичка-а-а-а… им хорошо – нам хорошо, всем хорошо… Почему бы не послать воды в пустыню, Великий все может! И у них расцветут сады… – прижмурился Пятый. – … зазеленеют луга, и будет еды и воды вдосталь…

Коста переглянулся с Семнадцатым.

– Если на Юге не будет проблем с водой – исчезнет рычаг давления, – тихо пояснил Коста. – Пока кто-то хочет пить и есть – им можно управлять… Кланам не нужен сильный Юг… Это рассказывали вчера в классе – никому не нужны независимые территории…

– Создай голод, создай жажду и управляй стадом… Это даже я выучил! Хотя чего учить, когда жрать охота – ты на всё согласен… И как ты собираешься сдавать экзамен, сморчок? – промычал Семнадцатый, сдувая едкий пот с глаз.

– До него ещё ползимы, – блаженно отмахнулся Пятый. – Пол! Зимы! Великий сподобит! Тут хоть день выжить бы… продержаться… потом ещё день… Простите меня, но я уже не могу больше… – Пятый начал сползать вниз.

– … стоять, держаться, – просвистел Семнадцатый.

– Я не могу больше, Семи!

– Стоять!

– Я не могу больше…

– Мы всегда виноваты, чтобы не делали, они всегда найдут способ нас подставить, всегда вывернуться и наставники любят их! Поэтому просто – сожми зубы и стой, мы с Молчуном держим! Стой! – рыкнул Семнадцатый.

Коста не стал вмешиваться – то, что Пятый не устоит, было понятно сразу. Коста дышал равномерно и дробно – через раз, и, когда колени Пятого подкосились – и он со стоном рухнул на траву, Коста был готов – сжал зубы, охнув от веса бревна и чуть присел, но – выдержал.

– Ахххххх….тыжжжжжж… – зарычал Семи, вены на мгновенно покрасневшем лбу вздулись, когда он чуть качнулся вперед – теряя равновесие.

– Назад, стой! – рыкнул Коста. – Макушка вверх! Тянись, как будто привязали… Подогни колени! Распредели вес на плечах! Стой! Иначе зря всё…

– Охо-хо… сосунки, ещё двадцать мгновений до конца тренировки, а вы уже спеклись, – весело и бодро пророкотал загорелый, по пояс обнаженный Наставник номер десять. Босой, в одних тренировочных штанах.

– Шрам… – тихо просвистел Семи едва слышно.

– Что-что? – Наставник по развитию тела и духа пробежался вдоль бревна от Косты до Семнадцатого и обратно, разминая кулаки и приложил ладонь к уху. – Что-что? Я не расслышал, номер Семнадцать! Кто-то позволяет себе неуважительно отзываться о Наставнике?

– Никак нет, – шепнул Семи.

– Не слышу.

– Никак нет!

– Не слышу, Семнадцатый.

– Никак нет, господин Наставник!

– Уже лучше, а то я подумал – вдруг показалось, и тогда до вечерней зари вам стоять… достояли бы? – заржал Учитель весело, и лицо превратилось в скомканный кусок тряпки – все испещренное шрамами, сжалось и сморщилось, уродуя и так неправильные черты.