Даже в таком упрощенном виде эта идея была важна. Чем больше исследователи осознавали ее масштаб, тем больше были шокированы тем, что так долго не видели очевидного: неужели все клиенты индивидуальных психотерапевтов – просто «козлы отпущения» своих семей? Чем больше они всматривались, тем более вероятным это казалось. И хотя, как мы увидим, эта идея была слишком упрощенной, чтобы оказаться полностью верной, до разгадки было уже не так далеко.

Если бы эта идея была верна, если бы каждый человек, проходящий психотерапию, в действительности реагировал на семейные стрессы, тогда – по крайней мере, в идеальном варианте – пациентом психотерапевта всегда должна быть семья. Если проблема – в семье, то именно на семью должно быть направлено внимание терапевта, семья должна быть в фокусе терапии. Для традиционного мира профессиональных психологов, привыкших к работе с индивидуальным дистрессом, это означало бы радикальную перестройку.

Представьте себе психоаналитика, который мысленно пытается разместить на кушетке всю семью своего пациента как голубей на насесте.

Или психотерапевта медицинской ориентации, использующего транквилизаторы, который пытается выписать общий рецепт для всей семьи. (Один из первых семейных терапевтов действительно прописывал успокоительное всей семье, чтобы убедить их, что все они на самом деле являются одним «пациентом».)

Или психиатрическую больницу, которая пытается устроить палаты и организовать работу персонала так, чтобы принимать целые семьи, находящиеся в состоянии «срыва». (Это совсем не шутка; потребность в подобной службе действительно велика, настолько невыносимы порой становятся семейные конфликты. Некоторые больницы действительно предоставляют такие услуги.)

Подумайте о страховой компании, которая пытается ввести в компьютер данные о пациенте, которым является не один человек, а целая семья. «Нет, у него нет ни возраста, ни роста, ни веса, ни кровяного давления. Это семья».

Компьютер: «Введите, пожалуйста, дату рождения. И диагноз».

«Послушайте, это не человек. Это группа. Организация. Система!»

Компьютер: «Дата начала заболевания?»

Или представьте себе центр психического здоровья, в котором семьи проходят психотерапию. Быстро станет очевидным, что ничего чисто медицинского в семейных процессах взаимодействия нет и что сертифицированный социальный работник может достичь здесь большего успеха, чем ориентированный на медицину психиатр, директор этого центра. Почему тогда процессом официально руководит психиатр и почему его зарплата в три раза больше? До тех пор, пока медицинский и немедицинский подходы сосуществуют, сотрудники еще могут это стерпеть. Но если клиника начнет принимать только семьи? Случится ли революция в принятой иерархии? Да, так оно и будет, и кое-где это уже происходит.

Одна из сложностей, созданных семейным системным подходом, состояла в том, что он показал ошибочность понимания человеческих эмоциональных проблем как медицинских проблем, подобных физическому «заболеванию» или связанных с ним. Но это была лишь одна из трудностей.

У психотерапевтов тоже были свои проблемы. Представьте себе комнату, где мало что привлекает внимание, за исключением семьи из восьми человек. Эти люди сидят перед вами, недоумевая, зачем они все здесь, когда проблемы только у Джона, и нетерпеливо ждут, чтобы вы немедленно сделали что-нибудь для исправления ситуации. Вам не остается ничего другого, кроме как вступить в бой с могущественной социально-биологической группой, оспаривая ее разрушительные неверные представления и ежедневные привычки. Действительно, пугающая перспектива.

Вот что сделали в этой ситуации некоторые психотерапевты. Они стали искать помощь: помощь в понимании у любой подходящей теории и помощь в методах у любого подходящего технологического подхода. И, в конце концов, обратились к помощи любого подходящего коллеги как котерапевта. Открытие котерапии, которое совершили Карл с коллегами в Психиатрической Клинике Атланты, оказало принципиальное влияние на развитие семейной терапии, так как, на наш взгляд, сделало психологическую работу с семьей гораздо более комфортной и эффективной. В дальнейшем мы более детально остановимся на котерапии.

Семейная терапия была и остается до сих пор сложной не только для психотерапевта, но и для семьи. Одно дело, когда семья собирается, чтобы ответить на вопросы о бедном Джоне или бедной Мэри. Но когда терапевты начинают рассматривать всю семью не только как часть проблемы, но как саму проблему, тревожность на сессии значительно возрастает.

Представьте себе семью, отец которой всего неделю назад чуть не убил себя, передозировав лекарства, на встрече с психиатром в больнице. Один из детей, отвечая на какой-то вопрос врача, говорит: «Еще три недели назад мы ругались с папой по любому поводу».

Терапевт: «А что произошло потом?»

Ребенок: «Я не знаю. Просто мы все перестали бороться. Наверное, нам надоело все время ругаться с ним».

Терапевт: «Вы решили, что он безнадежен?»

Ребенок: «Может быть».

Терапевт, отцу: «То есть, возможно, семья решила, что вы безнадежны, и вы это почувствовали. А потом вы и сами решили так же и приняли таблетки».

Отец: «Может быть и так. Никогда не думал об этом в таком ключе».

Могла ли семья, безмолвно и сама того не осознавая, решить, что всем будет лучше, если отец умрет? Какой бы ни была проблема, для семьи всегда очень болезненно признавать, что в эту проблему вовлечены они все и что все они в какой-то степени ответственны за свои трудности. Вместе делить хорошие времена легко. Гораздо сложнее вместе разделять ответственность за неудачи.

На развитие семейной терапии до этого уровня потребовалось более четверти века, хотя эта область до сих пор находится в периоде своей юности. Ее младенчество пришлось на начало 1950-х, на годы бурного развития американской экономики, на время, когда – как и сейчас – доля разводов была очень высока и чувствовалась явная потребность в помощи семье. Первые семейные терапевты фактически работали в изоляции, их эксперименты по работе с семьями не встречали особой поддержки или ободрения со стороны коллег. Более того, когда они, наконец, рассказали о своей работе в журнальных статьях и лекциях, то столкнулись с враждебностью и скептицизмом. Психоаналитически ориентированных психиатров особенно возмутила идея встречаться с целой семьей. Вероятно, они интуитивно почувствовали угрозу, которую в перспективе представлял этот подход для медицинского контроля над психотерапевтическим процессом.