— Надо же! — Повернулся ко мне улыбающийся генерал. — Кто бы мог подумать — царица и сама варит варенье!

— И что! — воскликнула я со смехом. — Подумаешь — царица! Вот вы генерал и не погнушались с нами яблоки резать!

— Сравнила! — улыбнулся он. — Я просто генерал, каких много. А она — царица!

— И что, что царица! Вот как женщина — поступала правильно. Варенье делать — это вам не уху варить. Тут рука нужна и пригляд особый. — Сказала наставительным тоном Глаша, и слегка покраснела под внимательным взглядом генерала. Она тут же стушевалась, поняв, что сдала нас с потрохами. Я опустила голову, Иваныч сделал вид, что ни в чем не повинен. Генерал покачал головой и принялся сам рассказывать про друга генерала и его рыбацкую страсть.

Так под интересный разговор мы закончили обработку ягоды, и Глаша отослала нас отдыхать, оговорив, что теперь мы будем ей только мешать. Мы не сопротивлялись и ушли в свои комнаты. Время до ужина еще было, и я решила разобраться со своими вещами: приготовить одежду на завтра и положить в сумку деньги, которые возьму с собой, посчитав, что придется потратиться на писчие принадлежности и книги да еще на костюм для физподготовки. Сколько всё это стоило, я не знала, а и узнавать было необходимо и цены на продукты и на одежду, да еще и на кино, театр и даже мороженное, которое попробовать стоило. Несколько раз во время экзаменов, я ела его, но покупал мне Иваныч и сколько стоит я не спрашивала. Не хотела обидеть. Так он отнесся к моему вопросу о трате. Так что завтрашний понедельник был для меня днем открытий и возможных потрясений. А еще я хотела попасть в Мавзолей. Уж очень мне хотелось посмотреть на советских вождей, имена которых известны всему миру. Тем более, что тело Сталина скоро вынесут и похоронят у стены. Вообще, эти захоронения за стеной Кремля, уже очень напоминало похороны грешников не отпетых церковью. Но так решил ЦК, и ему противиться было уж слишком сложно и даже порой смертельно. Поэтому, как писали уже в наше время, местные товарищи просто не спорили с «великими» еще с двадцать четвертого года, когда решили не хоронить Ленина по христианскому обычаю, а как в Египте построить пирамиду — мавзолей и там открыть доступ к телу. Теперь же этот памятник советскому периоду жизни России стоит до сих пор и будет стоять, чтобы не забыли потомки своего прошлого.

— Обязательно побываю, — решила я. — Если не завтра, то на днях. Тем более что до первого сентября осталось всего ничего.

Потом забралась на подоконник с открытыми створками и читала учебник по немецкому за десятый класс. Генерал вручил мне ещё и Гауфа на немецком и советовал читать его обязательно вслух:

— Это хорошая тренировка для языка и к тому же интересны сами сказки.

Я знала, эти произведения еще по институту, когда учила зарубежную литературу первой половины девятнадцатого века. Этот стиль «бидермейер» или «домашний, уютный, семейный», был главным в его творчестве и поэтому все произведения этого молодого писателя были проникнуты наивом, теплотой и искренностью. Когда мы разговаривали с генералом, то он был поражен таким моим познаниям не только самого писателя, но и литературного стиля. Я тогда испугалась, что заподозрит неладное в моих взрослых рассуждениях, но он только похвалил и дал полное разрешение пользоваться библиотекой.

Сейчас я сидела на подоконнике и читала вслух. Очень многое было мне не понятно и не известно, так как опыта перевода, да и знаний не хватало, хотя генерал меня поднатаскал знатно. Теперь же мне предстоит напрячься, чтобы соответствовать и не вылететь после семестра.

Я устала и уже просто смотрела в окно. Там расстилался или же лесопарк или же лесопосадка. Большой зеленый массив оставили нетронутым, создавая зеленую зону отдыха для горожан. Туда в основном выводили своих четвероногих питомцев жители окрестных домов, да гуляли парочки и пенсионеры. Он не был пока обустроен и, как говорила Глаша, можно по осени собирать грибы. Она приглашала и меня, на что я ей сказала, что в грибах полный ноль, но обещала составить компанию при случае.

Погода была замечательная, несмотря на последние дни уходящего лета. Тепло и солнечно. Но уже по вечерам и особенно ночью температура опускалась так низко, что приходилось кутаться в теплое одеяло, но это давало лишь утреннюю сладость сну. И смеркаться начинало уже к ужину.

Я взглянула на часы и поняла, что уже пора спускаться и в груди вновь вспыхнула радость от встречи с генералом. Настроение поднялось. В столовой уже накрывали на стол. Пахло пирогами и вареньем. Видимо уже успела Глаша начать священнодействовать с ягодой.

— Я решила сварить твое «царское варенье», — шепнула она мне и показала большой палец вверх. — Во! Завтра, когда Иваныч привезет орехи. Поможешь?

Я кивнула согласием.

— О чем договор? — спросил генерал, увидев наши хитрые лица.

— Завтра помогу Глаше варить то самое царское варенье, — сказала я и улыбнулась. — Только не знаю, что получится, ведь я сама не варила, только ела.

— Ну, что ж, — кивнул генерал. — Всё когда-то происходит впервые. А сейчас садимся все вместе ужинать.

— Как все вместе? — удивилась Глаша, и пораженный Иваныч остановился в проходе.

— А вот так, — улыбнулся генерал. — Теперь ужинать будем все за одним столом. Начинается учебный год и моя работа. Нам будет недосуг даже завтракать, а не то чтобы обедать. Вот я и решил — будем все собираться вечером за столом и рассказывать свои новости прошедшего дня. Согласны?

Глаша с Иванычем стояли, что называется, разинув рот, а я кивнула, подтверждая его слова:

— Давно бы так. Это просто здорово.

И закружилась по столовой, обняв смущенную женщину.

— Давайте свои приборы и будем ужинать, и пить чай, — сказал улыбающийся генерал, глядя на нас, кружащихся по комнате.

Приборы и тушеную картошку с мясом по-домашнему, мы принесли и поставили на стол. В середину взгромоздили пузатый самовар. Иваныч крякнул, утер усы и присел сбоку. Рядом с ним села и Глаша. Я — напротив. Во главе стола было место хозяина. Как и всегда полно было и нарезок рыбных и мясных, а еще пироги с яблоками и пирожки со смородиной. Генерал налил себе и Иванычу из графинчика и они, чокнувшись, выпили за нас всех. Разговор оживился, когда они выпили еще по одной, и мы уже доедали вкусное жаркое. Убрав со стола лишние приборы, оставили лишь к чаю. Самовар был затоплен привезенными березовыми чурками, и пах так классно, что дух захватывало. Такой чай я пила у подруги на даче. Именно с дровами, а не электрический, как у многих, стилизованный под старину. И здесь это медное чудо стояло и отдавало деревом и смородиновым листом с мятой. Заварка была вкусной, красивым цветом, и отлично смотрелось в тонких стаканах с серебряными старинными подстаканниками. Такие же были и фамильные ложки, и поднос, на котором тот и стоял. А еще поставили сахарницу с кусковым сахаром с щипчиками под них, мед в вазочках и конечно пироги. Мы по-настоящему чаевничали и весело переговаривались. Атмосфера была семейной, теплой.