— Тогда давай полетим вместе с Алисой!

— Нет! — тут же отрезает Андрей. — Разве ты не видишь, что я пытаюсь наладить наши отношения. Наши с тобой! Алисе не место в этом путешествии. Неужели ты даже попытаться не хочешь, Тась? За что так меня ненавидишь? Я же помог тебе и твоей дочери! И маме твоей помог бы, будь ты более сговорчивой в самом начале.

Я кусаю губы, потому что мне нечего ему ответить. Швырять в него обвинения в том, что он своей помощью просто вынудил меня за себя выйти — не самая безопасная тема. Сейчас рядом нет Захара, который, в случае чего, мог бы меня защитить от разгневанного мужа. Теперь я не знаю, на что может пойти Андрей, учитывая перемены в его настроении в последнее время.

— Мы полетим во Францию! — вновь отрезает он, отворачиваясь от меня.

Нет!

Нет! Нет! И нет!

Кусаю губы с ещё большей яростью. Протест ядовито клокочет в горле, и я уже не могу сдерживаться. Но прежде чем открываю рот, чтобы обрушить весь свой гнев на мужа, до моих ушей долетает радостный лай Тайсона. И звучит он не с улицы, где ему положено сейчас находиться…

— Твою мать, она опять притащила собаку в комнату! — взрывается Андрей и молниеносно вскакивает с кровати.

Я тоже вскакиваю. Накидываю халат и едва поспеваю за ним, пока он, нещадно хромая, стремительно идёт по коридору к комнате дочки.

— Андрей!!

Возле самой двери успеваю перехватить его, вцепившись в руку.

— Что, Тась?! — резко развернувшись, смотрит на меня обвиняюще.

— Что ты намерен делать?

— Убрать чёртового пса из своего дома! Пса, которого тебе подарил Спартак! — выплёвывает муж мне в лицо.

Пропускаю его ядовитые слова мимо ушей и говорю как можно спокойнее:

— Я сама уведу его на улицу. Ты напугаешь Алису!

Чувствую, как меня начинает колотить от злости. Сама я могу стерпеть многое, расплачиваясь за помощь Андрея уже целую вечность. Но моего ребёнка не коснутся наши больные отношения!

— Сама она! Давно ли ты сама что-то можешь? — муж практически рычит мне в лицо и скидывает мою руку со своего запястья. Его кулак неожиданно врезается в стену возле дверной коробки, и я подпрыгиваю. — Ладно… — выдыхает Андрей, зажмурившись. — Иди сама! Но это последнее предупреждение.

Резко развернувшись, он идёт обратно в нашу спальню. Позабыв там трость, держится за стену и вновь выглядит жалким. Мне хочется выть от этого зрелища.

Спартак разрушил его жизнь, потому что был не властен над своим гневом.

А теперь?

Что сделает Спартак, когда узнает о том, что я вышла за Андрея? И дело не во мне, не в том, что я шесть лет принадлежу этому человеку… Наверняка Спартака раздавит то, что Андрей воспитывал Алису. И что именно его она называет отцом.

Муж исчезает в дверях нашей спальни, а я захожу к дочери. Ночник на прикроватной тумбочке неплохо освещает и мордашку Тайсона, выглядывающего из-под кровати, и испуганные глаза Алисы. Она натянула одеяла до самого носа и теперь не хочет вылезать.

— Лисёнок, Тайсону сюда нельзя, ты же знаешь, — присев на край её кроватки, медленно тяну за одеяло, но Алиса не отпускает. — Всё в порядке, я не буду тебя ругать, — уговариваю дочку. — Просто больше так не делай, ладно?

— Я напугалась потому, что вы с папой очень громко спорили, — наконец открывает лицо Алиса, спуская одеяло под подбородок.

Спорили… Дочка всегда это так называет. Мы редко с Андреем «спорим» на самом деле. В основном наши конфликты проходят в стенах спальни, после чего он всегда уходит, громко хлопнув дверью. А теперь вот напугали Алису своими криками.

— Папа просто не хочет, чтобы Тайсон был в доме. Он уличный пёс, Лисёнок.

— Он совсем не уличный, — упрямится дочка. — Он там замёрзнет.

Тяжело вздохнув, ложусь с ней рядом и обнимаю.

— Чтобы он не мёрз, мы что-нибудь придумаем, ладно?

Алиса поворачивается ко мне лицом и, раскутавшись, обвивает тоненькие ручки вокруг моей талии.

— Папа — злой, — тихо говорит дочка, уткнувшись носом в ворот моего халата.

Я молчу… На этот раз я молчу, а раньше всегда оправдывала поступки Андрея в её глазах. Но сейчас у меня нет для него оправдания. Собака ему, видите ли, помешала. Собака Спартака.

— Почему тот дядя играет со мной, а папа нет? — робко спрашивает Алиса.

И разрывает моё сердце на части своим вопросом.

— Тот дядя… он…

На языке так и вертится «папа». «Твой папа».

— Он хороший, — Алиса сама находит ответ.

Я вновь тяжело вздыхаю.

— Наверное, да, хороший.

Спартак не был хорошим шесть лет назад. А сейчас, глядя на то, как он относится к нашей дочери… Да, можно сказать, что он хороший. Мне хочется так думать.

— Спи, Лисёнок, — тихо шепчу я, поглаживая её по волосам.