Нужную дверь Калам нашёл быстро, память его не подвела. Всё же, он не так часто, в свою бытность подмастерьем, выбирался в нижний город, если честно, не выбирался вовсе, зато под небо выходил чуть не каждый день. Мастер Рогул гонял его за всякой надобностью, но чаще всего — Калам усмехнулся — за сладкой настойкой, которой торговали неподалёку от центральных ворот. Хорошо, что мастер Рогул жив и здоров. Будь он болен, даже знак Союза не помог бы попасть к нему, минуя лекарей.

Итак, нужную дверь в скале Калам нашёл быстро. Короткая галерея вывела его в оживлённый коридор, который шёл вокруг скалы. Калам свернул направо, а потом, отсчитав три поворота и раскланиваясь то с одним, то с другим мастером, налево. Узкий ход закончился мостиком, перекинутым через бездонную пропасть. Вверху кричали птицы, сзади, впереди и вокруг вставали иззубренные скалы, а внизу таилась тьма. Снова, как и пять лет назад, Каламом овладел постыдный страх. Может быть, именно из-за этого повседневного страха он и уехал из Группий-Норса. Страх унижает, но не каждый может привыкнуть к бездне под ногами и к низким, чуть выше колен перильцам, ограждающим эту бездну.

Калам сглотнул ставшую вдруг тягучей слюну и заставил себя ступить на мостик. Двенадцать шагов — и холод в груди отступил, свист ветра стих, и Калам снова оказался под каменными сводами. Отсюда до обиталища мастера Рогула было уже рукой подать.

Мастер Рогул не признавал дверей. Над входом в нужную пещеру просто висел бронзовый колокольчик. Калам потянул за язычок и ударил два раза, а потом, через паузу, ещё один.

— Входите!.. — раздался из глубины старческий, надтреснутый голос. Калам не заставил себя ждать.

По видимости, он отвлёк мастера Рогула от работы. Тот сидел за столом вполоборота, положив локоть на кипу бумаг, и подслеповато щурился в сторону входа. Чтобы не напрягать без нужды глаза наставника, Калам сделал ещё шаг и остановился под лампой.

— Здравствуй, мастер Рогул, — с коротким поклоном произнёс он.

— Калам?.. Калам, мальчик мой! — обрадовался Рогул. — Иди ближе, дай обниму тебя.

Мастер Рогул постарел, вблизи это стало ещё заметнее. Волосы, пять лет назад тёмные и густые, выцвели и превратились в невесомый пух. Морщины на лице углубились, а щёки втянулись, обтянув челюсть. Старческие пятна сбежали по лбу и шее, спина согнулась, но это всё равно был мастер Рогул, ставший когда-то для малолетнего воришки Калама вторым отцом. В глазах защипало. Калам всхлипнул и крепко обнял старика.

— Ох, соразмеряй силы, — выдохнул Рогул. — Ты меня раздавишь.

— Прости, мастер, — прошептал Калам. — Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Я и не рассчитывал… — он запнулся, не решаясь продолжить.

— Пустое, — махнул рукой мастер Рогул. — Жизнь всегда кончается смертью, но это не повод забыть о радости. А я тоже очень, очень рад. Да не стой ты, садись скорее к столу, как раньше. Я сейчас распоряжусь…

Мастер Рогул позвонил в колокольчик, и скоро в дверях появился молодой подмастерье. Почтительно поклонившись мастеру Рогулу, он с едва скрываемым любопытством взглянул на Калама и замер в ожидании.

— Фузи, мальчик мой, — распорядился Рогул. — Озаботься обедом на двоих. Видишь, у меня гость?

— Да, мастер, — кивнул Фузи и повернулся, собравшись уходить.

— Я сыт, — остановил его Калам. — Принеси что-нибудь лёгкое, к вину.

— На двоих, — повторил мастер Рогул, улыбаясь. — Знаю я, как это: подниматься к нам, наверх, даже и после обеда. На двоих, Фузи.

Подмастерье исчез, чтобы вернуться совсем скоро. Теперь он тащил широкую доску, уставленную тарелками и судками. Также на ней красовался запечатанный глиняный кувшин и пара оловянных кубков, украшенных тонкой резьбой. Фузи быстро расставил снедь и приборы на столе и снова вышел.

Мастер Калам взял один из кубков, повернул его к свету лампы, присмотрелся, хмыкнул.

— Да-да, — улыбнулся в ответ мастер Рогул. — Известный миф о Великом Тритоне, пожравшем Мир. Работа, между прочим, мастера Зугула. Копия, конечно.

— Само собой, мастер! — рассмеялся Калам. — Будет Зугул работать с такими простецкими кубками.

— Ой, не скажи, — возразил старик. — Смотря сколько заплатить. Я пожалел серебра, а так имел бы уникальные кубки, которыми и тирану не зазорно владеть. Впрочем, хватит разговоров. Надо выпить за встречу.

Он взялся вскрывать кувшин.

— Подожди, мастер, — попросил его Калам. — Я совсем забыл… сейчас.

Калам поставил себе на колени саквояж и запустил туда руку.

— Я, мастер, был недавно на острове Венето, — начал он рассказ, — творил праздник света в честь совершеннолетия наследницы трона. Ну, ты понимаешь, цветные дымы, движущиеся картины, всё то, что так любят простецы. Поработать пришлось изрядно, зато и старый Другош, тамошний деспот, не поскупился: отсыпал серебра, не торгуясь. Так что я был при деньгах и вспомнил, что Венето издавна славится своими винами и настойками. Вот я и прошёлся по местному торжищу… И вот:

Он водрузил на стол бутыль тёмного стекла. На сургучной пробке были выдавлены несколько цифр и трилистник — знак венетских казённых виноделен.

— О! — произнёс Рогул, проведя пальцем по пробке. — Пять тысяч четыреста двадцать лет от пришествия Великого Тритона! Почти тридцать лет выдержки… Ты истратил изрядные деньги, мальчик мой.

— Это тоже подарок деспота, — сказал Калам. — Наполовину. Я так долго ходил вокруг этой бутыли, что мой сопровождающий, приставленный Другошем для удобства, не выдержал, и добавил мне денег. Уж верно, на то было изволение его господина.