Жаль, но придётся погодить. Бутылка отправилась обратно в холодильник, а Никита Николаевич — в прихожую. Открыл дверь и остолбенел. На пороге стоял собственной персоной Жогин Илья Витальевич, одноклассник и олигарх. Одетый в демократичный джинсовый костюмчик по моде конца прошлого века, в простых кроссовках и с кожаным, безусловно дорогим и на первый, и на второй взгляд саквояжем в руках. Позади маячил ещё один человек, смутно знакомый своей рыжей бородой.

— А-а-а? — начал Никита Николаевич и заткнулся. В голову не приходило ничего путного, кроме: «Ты откуда, Одиссей? От жены, от детей?». Спроси кто, при чём тут Одиссей, Никита Николаевич не ответил бы. Перемкнуло что-то в мозгах.

— Пустишь? — улыбнувшись, спросил Жогин. — Или в дверях разговаривать будем?

— А? Да, конечно, — отмер Трепников. — Проходи, Илья. И вы, — он с сомнением посмотрел на бородача, — вы тоже проходите.

— Тогда пропусти, — с едва заметным недовольством сказал Жогин. — Не стой столбом на дороге.

— Да. Да, конечно… — промямлил Никита Николаевич, освобождая проход.

Визитёры прошли внутрь. «Проходите так», — хотел, было, сказать Никита Николаевич, но те вежливо разулись, не дожидаясь напоминаний или разрешений. В зале Жогин кинул критический взгляд на занятый тетрадями стол и едва заметно дёрнул подбородком. Сам он, скорее всего, и не заметил своего мимолётного недовольства, но на него отреагировали Никита Николаевич и бородач. Тетради отправились на старый, родительский ещё сервант, а возле стола появились два дополнительных стула. Жогин открыл саквояж и жестом фокусника достал из него бутылку и несколько пакетов. Рядом на столешницу лёг ноутбук.

— Э-э-э… — протянул Жогин. — Никитос, нам как, с салфеток закусывать?

Как во сне Никита Николаевич метнулся на кухню и загремел посудой. Он так давно не принимал гостей, что даже забыл, где у него что запрятано. Мысли из головы словно вымело, остался один вопрос: что это всё значит?

Через минуту, расставив приборы, он вопросительно взглянул на Жогина.

— Момент, — правильно понял его гость. На тарелках разлеглись тонкие пласты мясной и рыбной нарезки, дрожала слеза на сыре, который хозяин квартиры видел только в кино, а по комнате поплыл запах коньяка.

— За встречу! — возгласил Жогин, поднимая бокал.

— За встречу, — вяло согласился Никита Николаевич, а бородач просто молча поднял свою посудину: коньячных бокалов не хватило, пришлось задействовать фужер для шампанского.

От дорогого, не иначе, французского, коньяка у Никиты Николаевича зашумело в голове. Он сглотнул, зажевал, не чувствуя вкуса, алкоголь копчёной рыбкой, и спросил, обводя стол рукой:

— И что это всё значит?

— Ты не рад нас видеть? — удивился Жогин.

— Мы виделись последний раз пятнадцать лет назад, — сказал Трепников. — А… тебя, — с усилием перейдя на «ты», он кивнул бородачу, — я вообще не помню. Чего вдруг такая щедрость?

— Антон меня зовут, — представился бородач. — Учился классом позже.

— Я рад, — буркнул Никита Николаевич. — Итак?

— Давай, лучше, ещё по одной? — предложил Жогин. — То, что мы тебе расскажем, как бы… — он замялся, подбирая слова, — требует, в общем, раскрепощённости. Особенно для тебя.

— Вот как? Ну, наливай, — пожал плечами Трепников. В конце концов, что он теряет? А выпить хорошего алкоголя и приятно закусить… Почему нет? Когда ещё придётся.

Выпили.

Жогин закусывать не стал. Он откинулся на спинку стула, закинул ногу за ногу и спросил:

— Всё учительствуешь?

— А то не видно… — Никита Николаевич со значением посмотрел на стопку тетрадей.

— Ага, — кивнул Илья Витальевич. — Видно. Платят-то хорошо?

— Издеваешься?

— Ни в коем случае! — загородился руками Жогин. — Вдруг, действительно, платят хорошо? Мой-то сын в частной школе учится, откуда мне знать, как у вас, в муниципальных?

— Херово у нас, — поджал губы Никита Николаевич. — Хотя на жизнь хватает. Даже в Турцию летал.

Коньяк — напиток коварный. Не такой прямолинейный, как водка, но по мозгам даёт будь здоров! Выпил Трепников всего ничего, но захотелось ему уже прихвастнуть и даже пустить пыль в глаза.

— В Хургаде был, — продолжил он, — фараонов смотрел. Всякие конференции, симпозиумы.

«Боже, что я несу!», — мелькнула в голове трезвая мысль. Трепников выпрямился и отодвинул бокал:

— Ты, вообще, зачем спрашиваешь? Твоего сына учат плохо? Кстати, почему он школьник? Ты же мой ровесник, ему пора собственную семью давно иметь.

— Поздний, — отмахнулся Илья Витальевич. — От второй жены. И учат хорошо, но я не об этом.

— Тогда о чём? — потребовал Никита Николаевич. — Не просто же так ты этого богатства натащил?

— Это копейки, — пренебрежительно ответил Илья Витальевич.

— Копейки?! — возмутился Трепников.

— Копейки, — подтвердил Жогин. — И для тебя будут копейки, если согласишься.

— Не понимаю, — сказал Трепников.

Жогин посмотрел на Антона. Тот криво ухмыльнулся, раскрыл ноутбук и развернул его экраном к хозяину квартиры.