— Ты права. И умом я это всё осознаю. Только душа всё равно болит.

— Наверное, так и будет всегда. Когда погибли родители, то я тоже мучила себя сомнениями, могла ли я как-то это предотвратить. Мы с бабушкой много говорили об этом, и она помогла мне понять, что это жизнь. И, к сожалению, один из её главных законов состоит в том, что все мы смертны. Знаешь, она смеялась, когда говорила о смерти, — улыбнулась я своим воспоминаниям. — Говорила, что самое лучшее, что есть в каждом прошлом поколении, — это то, что оно освободило место для следующего. Что для человечества самое большое счастье в том, что люди смертны, иначе представь, каким был бы мир с бессмертными отморозками. Почему-то бабушка считала, что любой гений рано или поздно иссякнет, а вот плохой человек гадить будет вечно. Да и вообще, прикинь, выходишь в магазин, а там стоит Распутин и не знает, как разблокировать свой телефон. Или у Пугачёва на парковке Ашана нет монетки, чтобы отсоединить тележку. Или Пушкин пишет стихи на стене у какой-то чики в инстаграме. Бабушка смеялась, что если не знаешь, как воспользоваться мобильником, то ты загостился на этом свете.

— И как, ты научилась смеяться над смертью? — Лиля отрешённо посмотрела в окно.

— Иногда. Особенно если дело касается каких-то ритуалов. Однажды бабушка вернулась с похорон и сказала, что если она будет лежать в гробу с таким же недовольным лицом, как её почившая подруга, то лучше её сразу кремировать, не пугать червей.

— Отчаянная бабуля, — хмыкнула Лиля.

— Да. Так и было. Она была храбрая и острая на язык. Думаю, что быстро бы эльфа на место поставила, не то, что я, — вздохнула, вспоминая бабушку. — Или даже гонялась бы за ним по лесу с криком: «А ну, показывай, охальник, чем тебя природа обделила!»

Лиля хихикнула. Я тоже.

— Бежит такая за ним, машет веткой и кричит: «Я тебе сейчас как покажу, чему меня дед в шестьдесят восьмом научил! Вы, эльфы, небось, такого и не видывали!», — прыснула она.

Я не выдержала и рассмеялась.

— Думаю, что он быстро растерял бы весь свой сексуальный запал, — сквозь смех проговорила я.

— Откуда ты знаешь, что нравится этим эльфам? Может, наоборот, обрадовался бы такой страстной опытной партнёрше, — расхохоталась Лиля.

После этого мы смеялись, как ненормальные. Теперь к синяку на загривке, опухшим глазам, красному носу и икоте прибавились ещё сведённые челюсти, болящий от смеха живот и нервное хихиканье в перерывах между громкими иками. После каждого из которых мы начинали смеяться снова.

Когда братья зашли за нами, чтобы сопроводить на обед, мы представляли собой жалкое и растрёпанное, но очень весёлое зрелище.

К местной еде я пока не привыкла, поэтому, несмотря на голод, опять довольствовалась только гарниром. К счастью, давали ещё какие-то странные фрукты типа айвы, но красные изнутри. Лимар отдал мне свой в обмен на миску тёмно-коричневого варева. И как у них получается готовить так, что еда выглядит кем-то уже съеденной и даже переваренной?

— Хочешь посмотреть на мастерскую? — предложил Лимар, когда мы закончили.

— Конечно! — с лёгкостью согласилась я.

Других-то планов всё равно не было, не всё же икать и рыдать в компании Лили.

Мы сидели за небольшим столиком на четверых, и сегодня пришли в самый разгар обеда. В столовой обедало множество молодых парней от шестнадцати до двадцати пяти на вид. Большинство из них кидали на нас любопытные взгляды. В конце концов, двое решились и подошли к нашему столику.

— Солнечного дня прекрасным девушкам, — широко улыбнулся один.

— И не скучно вам в компании деревенщин? — оскалился второй, пожирая взглядом мою подружку.

Я поперхнулась, а Лиля посмотрела на них с интересом.

— А ты, стало быть, не деревенщина, — елейно улыбнулась она.

Натар напрягся и хмуро посмотрел на Лилю, которая не отрывала взгляда от подошедших. Парни были очень даже симпатичные: высокие, плечистые, с правильными чертами лиц.

— Я принадлежу к одному из Сотни родов Шемальяны, — самодовольно ответил последний. — А ты сидишь в компании тех, кто даже в Тысячу не входит.

— И это означает?.. — с любопытством спросила Лиля.

— Что они не стоят твоего внимания. Лучше обрати его на тех, кто этого действительно достоин, — хмыкнул он, сдвинув один уголок рта в подобии кривой улыбки.

— И чем именно ты достоин? — не теряла Лиля интереса, изучая нахала глазами.

Натар сощурился и смотрел на неё безотрывно.

— Тем, что вхожу в Сотню родов, — ответил он.

— Это я уже поняла. Не думаю, что есть твоё большое достижение в том, что твоя мать однажды не отказала твоему отцу. Личные заслуги имеются?

— Я прекрасный боец, — зашипел он, явно рассчитывая на другой исход разговора.

— Ну так иди, бейся. Об стену, например. Нашёлся герой, голова горой. Видишь ли, я тоже в селе родилась, поэтому компания тут для меня самая что ни на есть замечательная, — ехидно улыбнулась Лиля.

— Ты не знаешь, кому отказываешь! — скривился в презрительной гримасе наш собеседник.

— Надеюсь, что это так и останется. Тратить усилия на то, чтобы тебя ещё и запоминать, я не стану. А теперь — пошёл вон, ты мне аппетит портишь.