— Мне нравится твоё тело, такое стройное и изящное. И такие нежно-розовые маленькие соски, — он поцеловал каждый, — идеальные пропорции.

Идеальные пропорции? Это он про мою единичку и впалый живот?

— Мне тоже нравится твоё тело, — от смелого признания лицо залилось румянцем.

— Странно, что волосы такие тёмные, а кожа нежно-молочная, как у перворождённой, — прошептал он в ответ.

— Это не мой цвет, нас заколдовали, — ответила я, прижимаясь теснее.

— Но зачем? — удивился он, а затем коснулся моих волос. — Apanta anwa[6]!

— Не знаю, — завороженно ответила я, наблюдая, как возвращается мой родной светло-русый цвет.

— Так намного лучше. Хороший цвет, пепельный, не золотой, — похвалил он, увлекая меня новым, ещё более дурманящим поцелуем.

Мне казалось, что его ласки длились бесконечно, проникали под кожу, успокаивали волнение, усмиряли недоверие. Когда я расслабилась окончательно, он оказался сверху, придавив тяжёлым телом к земле. Поцелуи стали тягучими и долгими, и я сама подалась навстречу ему, повинуясь желанию. Он вошёл в меня плавно, медленно увеличивая давление и шепча какие-то слова. Боли не было, но чувствовать его в себе оказалось настолько непривычно, что я задохнулась от нахлынувших ощущений.

Постепенно его движения теряли плавность и становились более жадными. Этот ритм гипнотизировал. Я совершенно заблудилась в лабиринте противоречивых ощущений и доверилась ему полностью. Спустя несколько сильных толчков его тело напряглось, и он горячо запульсировал внутри меня.

Я думала, что на этом всё закончится, но ошиблась. Всё только началось. Несколько глубоких вдохов спустя он продолжил целовать и гладить меня, удивляя такой настойчивостью.

— Теперь твоя очередь, — хрипло прошептал он мне на ухо и лёг на бок рядом, развернув меня к себе спиной. Его руки беспрепятственно скользили по телу и животу, оглаживали грудь, нежили тонкую кожу между ног. Повторное проникновение стало неожиданностью, а его пальцы начали ласкать там, где тело давало совершенно новый для меня отклик. Он двигался плавно, размеренно, позволяя прочувствовать всю гамму ощущений от его прикосновений. Острое предвкушение удовольствия накатило неожиданно, когда он нежно прикусил мочку уха, а потом продолжил ласкать ушную раковину, то касаясь языком, то легко сжимая зубами, то сминая губами. Тело затрепетало и покрылось мурашками, пробудилась чувственность, и я всё сильнее поддавалась на дразнящие ласки пальцев.

Инстинктивно я попыталась двинуться ему навстречу, раскрыться сильнее, впустить всю полноту этого удовольствия. Почувствовав отклик, он усилил натиск, и я содрогнулась от яркого, невозможного блаженства. Он ускорился в ответ, сжал сильнее, действуя грубее и жёстче, но каждый толчок внутри меня теперь отзывался коротким спазмом наслаждения. Его второй оргазм я ощутила ещё полнее, интуитивно подстраиваясь под него.

— Это было чудесно, — прошептала я чужим голосом.

— Мне нравится, как ты откликаешься на мои ласки, — ответил он. — И у тебя невероятно чувствительные ушки.

— Даже предположить не могла, что это так. А у тебя? Если я сделаю то же самое? — с интересом обернулась я.

— То мне это очень понравится, только прошу тебя быть очень нежной, — улыбнулся он.

Я попробовала. Сначала осторожно провела подушечкой указательного пальца по самому краешку уха, изучая такую необычную форму. Затем втянула в рот мочку и легонько прикусила. Судя по реакции тела, ему очень понравилось.

Почему-то стало легко и весело. Улыбка расцвела на лице. Хотелось смеяться и танцевать.

Наверное, подкаты у эльфов звучат так: «Какие планы на вечер? Может быть, соберёмся, поласкаем друг другу уши?», «Такие мочки я бы кусал всю ночь», «Девушка, я по ушам вижу, что у вас давно никого не было». Хотелось глупо захихикать, но откровенно балдеющий в моих руках эльф такого издевательства не заслужил. Кроме того, несмотря на обстановку, на произошедшее, на туманность дальнейших перспектив, мой первый раз мне понравился. Без лепестков роз, но в романтичном зимнем лесу. Вряд ли кто-то ещё мог похвастаться таким опытом. Опять же, с красивым эльфом, а не с занудным и до прозаичности обыкновенным одногруппником.

Я гладила и целовала Танарила очень долго. Он впитывал ласку, как сухой песок воду, жадно требуя ещё и ещё. Когда наши тела переплелись в третий раз, я лежала на боку, лицом к нему и имела полный доступ к его главной эрогенной зоне, ушам. Оказалось, что я даже могу управлять его ритмом: сознательно или нет, он ускорялся и замедлялся в ответ на мои ласки. Это было забавно и мило. В какой-то момент он полностью перехватил инициативу и заставил меня забыть обо всём, кроме своих движений. Разбуженная чувственность требовала прикосновений к конкретной точке, и каждый раз, когда наши тела сливались нужным образом, я не могла сдержать стона наслаждения. Бурный взрыв удовольствия оглушил и ослепил, заставив жадно хватать ртом ледяной воздух. Эльф испытывал то же самое, до боли сжимая моё тело в объятиях.

Когда все закончилось, он уложил меня к себе на грудь и задумчиво поглаживал спину. Было в этом единении что-то очень личное, гораздо более интимное, чем секс.

Мы молчали.

— Танарил, я больше не смогу… — честно призналась я, когда его поглаживания стали чуть более настойчивыми. — Кроме того, лёжа здесь мы к жилью не приближаемся.

— Не могу сказать, что хочу приближаться к жилью, но жить, питаясь зайцами в лесу, тоже так себе перспектива.

— А почему я тебя понимаю? Ты же говоришь на другом языке?