Лин вернулся в комнату младшего мужа, когда слуги закончили с перевязкой. Арго и Берд всеми силами пытались угодить своему бывшему принцу, но тот даже не смотрел в их сторону. Эльдер, всё такой же мрачный, раздражённый, но теперь, по крайней мере, не вонючий, стал похож на эльфа, хоть и выглядел очень измученным. Нахмурившись, Лин недовольно осмотрел почти раздетого мужчину: следы от плети потемнели, старые раны некрасиво горели бордовым, а родовая щель плотно замкнулась. Эльдер выглядел больным. Покачав головой, Лин велел принести полагающиеся омеге наряды.

– Я не стану носить эти балахоны! – раздражённо произнёс Эльдер, рассматривая свободные шаровары и мягкую тунику. – Даже человеческие шлюхи одеваются менее вульгарно!

– Все мои мужья носят подобное, – стараясь не выходить из себя, ответил Лин, – и ты либо наденешь это, либо пойдёшь нагишом!

– Выходя на поединок за своё право, омега надевает лишь набедренную повязку, и если ты надеялся унизить или испугать меня этим, то – нет! Я предпочту выйти голым!

– В таком случае мне придётся снова тебя связать!

– И тащить за собой силой? Может, ты, как и обещал, погрузишь меня в мешок с навозом?

– Мнение твоего народа тебя уже не тревожит? – вновь прибегнул к грязным приёмам Лин, и Эльдер только дёрнул ноздрями, а потом, вырвав у альфы из рук тряпьё, натянул на себя, чуть не порвав тонкую дорогую ткань.

Тёмная, с лёгким отливом ночного неба кожа лесного эльфа при солнечном свете казалась немного лиловой и сквозь лёгкую ткань хорошо просматривалась. Лин недовольно скривился, понимая, что для этого младшего придётся заказывать что-то особенное. Эльдер смотрел на него с такой же перекошенной линией губ. Лицо его, широкое и волевое, напоминало камень. Глаза светились отблеском зелени, а за спиной лежали светлые, словно блики луны, волосы. Эльдер, пусть и не идеал красоты, цеплял взгляд и привлекал внимание.

– Чадру сверху, – добавил Лин, бросая ему под ноги тяжёлое покрывало.

– Через мой труп.

– Меня это тоже устроит!

Эльдер сложил руки на груди, взгляд снова полыхал ненавистью, а под пальцами трещали разряды. Лин не хотел знать силу его магии и устал от споров с младшим мужем, которому по положению не положено было подавать голос без разрешения старшего. Махнув на Эльдера рукой, он вышел из комнаты.

Огромный многоместный паланкин, что возили рабы-ноки, уже подготовили к отъезду. Личная охрана приветственно склонила головы. Тен-Шу Май коротко отчитался о приготовлениях. Боевой паллас – вычищенный и накормленный – топтался рядом. Зверь при появлении цзедуши качнул головой, потянулся к рукам. За столько лет рядом он научился чувствовать, когда хозяину нехорошо. А Лину действительно было дурно – приходилось возиться с омегой, а за стенами Зин-эйри многотысячная армия ждала генерала, чтобы отправиться домой с награбленными трофеями и дарами для императора. Подозвав слугу, он отдал распоряжение:

– Свяжите моего супруга, облачите в чадру, а если будет кричать, заткните рот. И поспешите – мы вскоре отбываем.

Лин-Синг Риу не смотрел на город, когда победителем въезжал в его разрушенные стены. И не смотрел на него сейчас, потому что рядом с окном паланкина пришлось посадить связанного супруга, и Лин не желал даже голову поворачивать в его сторону.

На полях Ферании их провожали взглядами. Эльфы вышли посмотреть на старшего сына Таласа, и Лин был рад, что они его не видят. Эльдер снова полыхал гневом, дёргался, стараясь избавиться от пут, и матерился сквозь кляп на всеобщем. Альфа с трудом сносил его выходки, отвратительное, недостойное супруга поведение, мерзкие замашки и воинственный взгляд. Зачем лесные делают из своих омег воинов? Зачем позволяют тем, кому предназначено греть ложе и радовать взгляды, уродовать свои тела боевыми знаками и шрамами?

Эльдер был некрасив. Крупный, рослый, с хорошо развитой мускулатурой, он казался слишком большим и неуклюжим. Даже присущая лесным грация и ловкость не спасали его тело от иллюзорной нескладности. Сухое лицо, узкие скулы и выступающий подбородок с длинным, пересекающим нижнюю губу шрамом. Острый нос и густые дуги бровей. Лин видел молодых лесных, тех, кто ещё не выбрал свою суть – юные эльфы, все как один, напоминали изнеженных красавцев светлой империи. Подрастая, омеги могли бы сохранить свою красоту, но они предпочитали сражаться.

Мнимое равноправие. Лин не верил, что кто-то способен подчиниться желанию омеги. Что омеге позволят выбирать, а тем более самим указывать. Конечно, в крестьянских семьях, где альфа не мог обеспечить мужа, омеги грубели и наглели. Некоторые даже пытались прорваться в имперскую армию, но Лин не допускал подобного неуважения к войне. Да и Хонг-Ву Риу легко бы казнил оплошавшего дувэя.

У последней заставы отряд остановился, Лин приоткрыл завес, чтобы узнать у слуг о причине задержки.

– Господин, народ Ферании хочет попрощаться со старшим сыном Таласа.

Лин поднялся на подставленную лесенку и осмотрел некогда огромное укрепление рядом с границей столицы. Сейчас серая сожжённая земля пестрела зеленью одежд. Эльфов собралось много, но не настолько, чтобы тревожиться – за спиной Лина двигалась многотысячная армия.

– Ты слышал? – Лин заглянул в паланкин. – Вытащить тебя связанным, или ты наконец успокоишься и примешь статус младшего?

Эльдер неопределённо дёрнул ушами и, сузив глаза, посмотрел с презрением. Лин невольно содрогнулся, – от взгляда лесного эльфа кожа покрывалась холодными мурашками.