Тихие голоса сливались с гамом на улице, но кто-то закрыл дверь на этаж, и стало слышно каждое слово. Харальд считал себя достаточно взрослым, чтобы не подслушивать, но они говорили о нем, и он просто решил не прерывать разговор.

– Харри не сказал, что это брак по расчету. – Патрик стоял к двери спиной, и его голос был глухим.

– Ты ожидал от него другого? Разочарован?

– И да, и нет. – Патрик отошел чуть в сторону, и Харальд спрятался за стойку, чтобы Юнатан со своего места его не заметил. – От него как раз можно было ожидать чего-то подобного: рассчитать все и использовать обстоятельства только для своей выгоды. Но он терпеть не может, когда ему что-то навязывают.

– Я не навязывался, он сам захотел, – тон у Юнатана был обиженный.

– Ага, я слышал, как твой брательник, длинный такой с усами страшными, говорил, что рыбка чуть не сорвалась с крючка, мол, пришлось его подстегивать. – Патрик заговорил тише, и Харальд не расслышал всей фразы. – Не знаю, что задумала твоя семейка, но брата я в обиду не дам.

– Это уже не моя семейка, – оборвал его Юнатан. – И надеюсь, ты ошибся.

Они перешли на шепот, и Харальд уже планировал выйти, когда Патрик продолжил:

– Ты не дрейфь, он хороший парень. Я знаю, как тебе ему понравиться – будь напористым и уверенным в себе. Сопротивляйся, если что-то не устроит, спорь по любому поводу. Харри любит, когда ему перечат, любит смотреть на вещи с разных сторон. Так что не бойся высказываться, даже если он что-то отвергает, на самом деле ему всегда интересны новые предложения.

– Ты же говорил, он не любит, когда его заставляют.

– Предлагай, но не дави. И все будет отлично. Харри бесится, когда на него давят. Истерит и поддается эмоциям. Не хочешь видеть в муже психа – не перегибай палку. Но покорные и тихие ему надоедают на раз.

Харальд вышел из комнаты, прошел на цыпочках по коридору, вернулся назад твердым шагом и постучал в дверь, прерывая теплый разговор.

– О, Харри, привет, – чуть покраснел Патрик, встретившись с ним взглядом.

– Я искал отца, – поежился Харальд, отгоняя неприятные мысли и пробивающуюся ревность.

– Тот неожиданно быстро напился до беспамятства, и Март отправил его домой на такси. Эспен обещал позвонить, как он доедет, – Патрик взглянул на часы, – но прошло больше часа. Я позвоню…

Эспен откликнулся сразу, домработник тоже волновался, так как Матс до него не добрался. И пока Патрик звонил в службу такси, выясняя, куда увезли клиента, Харальд встал рядом с мужем. Юнатан мялся, явно чувствуя себя лишним, но не уходил.

– На улице прохладно, лучше надень пальто, – заметил Харальд. Юнатан бросил на него смущенный взгляд и коротко кивнул.

– Вы совсем не похожи с братом, – заметил он.

– Пат пошел в папу.

Их различия всегда вызывали у малознакомых людей пересуды. У Патрика волосы светлее, мягче, глаза зеленые, кости уже. Подростком он больше напоминал омегу, чем альфу. У Харальда волосы темно-русые и глаза голубые, он всегда был мощным и высоким, а когда в университете увлекся спортом, хорошо раздался в плечах. Сейчас он лишь изредка посещал зал для поддержания объема, а Патрик хоть и подрос, остался худощавым. Несмотря на разницу, они были очень близки. Харальду нравилось, что Патрик напоминал ему папу.

– Такси доехало до кладбища, – сердито отчитался брат. – Куда его понесло?..

– Поедем заберем. – Харальд переживал: отец в своей непроходящей депрессии мог отчебучить что-нибудь дурное.

– Хорошо, – Патрик согласился с натяжкой, он с отцом так и не начал общаться, даже на свадьбе лишь поздоровался.

– Я с вами, – засобирался Юнатан.

– Нет, это семейное дело, – строго осадил его Харальд и с напором посмотрел в глаза, боясь, что тот сейчас последует совету Пата и начнет возмущаться, но Юнатан смутился и кивнул.

Машина доставила их за полчаса. На улице лил проливной дождь, и до могилы папы они добирались под одним зонтом. Небольшое кладбище при церкви святого Иоанна с гладко скошенной травой и светлыми березами в начале лета выглядело зеленым и умиротворенным. Матса они нашли лежащим на земле. Патрик остановился чуть в стороне, а Харальд бросился к отцу, поднимая его, пьяного и рыдающего. С трудом дотащил до скамейки и усадил. Отец казался невменяемым, лепетал что-то про Синдри, хватался за пиджак и тянул к себе.

Патрик не подходил, мрачно смотрел на них. Он до сих пор винил отца во всем случившемся. Но в действительности винить было некого.

– Хватит, а-па, хватит, надо домой, – уговаривал Харальд.

– Я и так дома, только с ним. Знаешь, как я скучаю… я так скучаю…

– Хватит, а-па…

Патрик все-таки приблизился, встал рядом и закрыл их зонтом. Отец понемногу успокаивался, вздыхал дергано. Сейчас он выглядел совсем старым, немощным и высушенным. Узкие запястья, обтянутые серой кожей, скрюченные пальцы. В молодости отец был сильным, высоченным и широкоплечим, таким же, как сейчас Харальд – зрелый, крепкий мужчина. Но к шестидесяти отец превратился в разваливающегося старика.