— Никак саперы мостик с полотном подрывать будут, — командир взвода, младший лейтенант Иволгин пристально посмотрел в бинокль, и протянул его Зуеву — тот прижал резину окуляров к глазам. Действительно, возле железной дороги стояла полуторка, несколько бойцов суетились под опорами деревянного шоссейного мостика и у насыпи, закладывая что-то под рельсами. Не прошло и минуты как саперы залезли в грузовик, и тот рванул по дороге как пришпоренный рысак, только пыль завихрилась.

Взводный забрал у него бинокль, и принялся сам рассматривать местность, задумчиво пробормотал:

— Сейчас рванет.

Действительно — бикфордовы шнуры догорели и раздались громкие взрывы. Деревянный мостик разнесло, были видны летящие по воздуху доски. На насыпи рвануло дважды — вывернуло шпалы, изогнуло и отбросило лишенные крепежа рельсы.

— Бес толку все это, товарищ лейтенант, — негромко произнес Зуев. — Полотно дороги за пару часов ремонтники восстановят, да новый мостик через речку перебросят. А может, и не будут делать — в речушке воды по колено, жара стоит, обмелела вся. Любой автомобиль спокойно пройдет, как и телега, а пехота и подавно.

— Вот ее то мы из пулеметов и причешем, — зло произнес взводный, вот только Зуев промолчал — в вероятном исходе будущего боя ефрейтор не был так уверен. Неполный взвод пехоты с тремя ДП, восемь десятков вооруженных ночью винтовками строителей, да гарнизоны двух дотов со станковыми «максимами» в амбразурах — полторы сотни красноармейцев на один опорный узел, что протянулся на полкилометра — немощная вышла оборона, откровенно слабая, к тому же без поддержки артиллерии.

Будь здесь весь батальон, да еще вооруженный по штату стрелкового, то да — драться можно было долго. Но как только первый обстрел закончился, то капитан приказал немедленно покидать лагерь. Управление строительного участка на пяти полуторках уехало сразу, только загрузили в один из кузовов коробки с документами да тяжелый сейф. Да и было там всего ничего — три десятка военных, да столько же гражданских из вольнонаемных, и женщины с детьми — несколько командиров были семейными.

Через час, когда снова началась ожесточенная пальба на границе, ушел и батальон, построившись в длинную колонну — все же одна тысяча бойцов в составе четырех рот, да комначсостав. У местных жителей забрали подводы — на них спешно погрузили имущество, включая палатки — потерь не было, немцы не обстреливали деревню. Были еще полуторки из автобата, но немного — два десятка — в каждую нагрузили полторы тонны, водители только матерились, сетуя на судьбу. Фыркая моторами, уползли со скоростью пешехода три трактора, волоча за собой прицепы.

С того момента прошло уже два часа, которые прошли под постоянным обстрелом Кретинги — ответно грохотали и тяжелые пушки артдивизиона, только минут двадцать как замолкли. Причем глухо, и Алексей подумал, что пушки отвозят тракторами подальше в тыл, на восток. А это плохо — без поддержки артиллерии городок не удержат, займут его немцы. И в подтверждение худших предположений, стрельба начала приближаться, становясь все громче — отчетливо слышался перестук пулеметов, да орудийные и минометные выстрелы с постоянными взрывами.

— Самокатчик на педали нажимает, с винтовкой за плечами. Хм, куртка синяя, форменная наркомата связи, берет. Да это твоя девчонка, Зуев! Дуй на левый фланг молнией, наверное, тебя проведать приехала. Хоть узнаем, что в городе сейчас твориться!

Разглядев фигурку на велосипеде, Алексей выскочил из траншеи и побежал навстречу. За бетонным «пнем» дота они встретились, и он, обнимая Рамуне за плечи, слушал ее всхлипы.

— Я выскочила из дома, как обстрел начался, наган успела схватить. Прибежала на почту — а она горит вся, снарядами разбитая. Вот у стрелка убитого, там лежал, прямо у дверей, наган его забрала, возьми…

Девушка протянула ему потертую кобуру, и подняла красные глаза, с которых лились ручейками слезы, оставляя чистые дорожки на грязных щеках. Голос Рамуне задрожал:

— Вернулась, а дома нет… И дедушка убитый лежит — ему всю грудь разворотило осколками. Кровь везде…

— Я только у ротного отпрошусь, пойду…

Алексей было дернулся, но был схвачен крепкими руками. В голосе девушки пропали всхлипы, прорезалась решительность:

— Куда ты?! Я тебе пойду! Сама могилу вырыла у дома, там и погребла дедушку. Потому и задержалась, а то бы сразу к тебе поехала — потерять тебя боюсь, один ты у меня остался!

Рамуне остановилась, крепко обняла парня. А затем отстранилась, сняла винтовку и протянула ему. Негромко добавила:

— В Кретинге немцы, сама видела. Бой идет на улицах — вот винтовку у нашего бойца забрала — убили его…

Швентойи — Руцава

Комендант 21-го укрепрайона

дивизионный комиссар Николаев

— Наша артиллерия от Кретинги бьет, товарищ дивизионный комиссар! Немцам крепко достается!

— Не слишком, Андрей Тимофеевич, так — немного поцарапают, чуть потреплют, — в бинокль было хорошо видно, как в Паланге встают дымные разрывы снарядов. Дивизион дальнобойных 122 мм пушек А-19, вставший на позиции восточнее Кретинги, начал обстрел приморского поселка, согласно предварительной договоренности с комдивом-10 о взаимной поддержке. Надо отдать должное генералу Фадееву, который в страшной сумятице первых часов вражеского нападения, не потерял голову и действовал строго по намеченному плану — задержать врага на какое-то время.