Вешалка досталась мне от Петуньи, и я искренне считала, что деревянное основание для устойчивости приколочено к дощатому полу гвоздями. Оказалось, что мне просто не хватило сил ее сдвинуть. В отличие от Нильса Баека. Не зря умные люди говорят, где есть сила, там и магии не надо.

— Вы живете с нечистью… Как эксцентрично, — Он резко повернулся ко мне и, естественно, напоролся на выразительный взгляд. — Я хотел сказать: как экзотично.

— В мой дом вечно проникают странные создания, а потом отказываются его покидать, — тонко намекнула я на толстые обстоятельства.

Нильс на голубом глазу намек понимать отказался и с невозмутимым видом принялся наводить порядок. Повесил на возвращенную угол вешалку нелепый полосатый сюртук, перевернул опрокинутый стул, собрал с пола рассыпанные и исхоженные Йосиком чистые листы писчей бумаги. А я внимательно читала на надорванной и расчеркнутой странице, что он успел выудить из памяти…

— Ну как? — тихо спросил Нильс, пытаясь заглянуть в собственные записи, словно в них еще ничего не видел.

— С памятью у тебя явно имеются проблемы, но надежда есть. — Я указала на стол. — Присаживайся и слушай, как правильно вызвать магическую грозу, чтобы все остались живы.

— Может, еще и покажете? — оживился студент, пристраиваясь на соседний стул.

— Если бы я могла показать, то сейчас ты был бы на пути в Истван, — пробормотала я.

К глубоким сумеркам писчая бумага закончилась, два раза иссякли чернила в трех самописных перьях. Нильс пыхтел, корпел и переспрашивал. Я прохаживалась по кухне туда-сюда, внимательно слушала, как вспаренный студент раз за разом повторяет порядок призыва грозы, и с облегчением понимала, что в конце беспросветного тоннеля забрезжил свет.

Появление Фентона оборвало его на полуслове. Ведьмак встал в кухонных дверях и в высшей степени недовольно, словно оказался оскорблен до глубины души, прокомментировал:

— В твоем доме есть свет.

Невольно я посмотрела на потолок. На толстой цепи вниз спускался стеклянный шар с мелкими яркими светляками. Они, как мотыльки, бились в толстые стенки, отчего по кухне плыла полупрозрачная мозаичная тень.

— Нильс зажег.

— С бытовыми заклятиями у меня полный порядок, — немедленно уверил студент, решивший, что моя просьба зажечь в кухне светильники — это просто прихоть вредной чародейки, проверяющей его магический потенциал, а не жизненная необходимость.

Если неожиданно наш план провалится, то следующий месяц мне придется днем и ночью жить с полным освещением в кухне. Пока светляки не издохнут без чародейского вмешательства. Но я искренне верила, что учитель из меня вышел неплохой, и Нильсу удастся воспользоваться щедро отсыпанными знаниями на практике.

— Почему у тебя в руках черпак? — спросил ведьмак.

Тут-то с превеликим удивлением я обнаружила, что действительно держала поварешку и, расхаживая по кухне, выразительно прихлопывала ею по ладони, как указкой. Понятия не имею, когда она оказалась в моих руках. Зато сразу стало ясно, почему Нильс вжимал шею в плечи каждый раз, когда я походила к нему со спины и читала каракули в записях. Видимо, опасался, что за ошибки его этой самой поварешкой огреют и выбьют только-только приобретенные знания.

Кашлянул, я поспешно отложила грозное оружие на кухонный прилавок и спросила:

— Закончил с завещанием?

— Не дописал.

— У тебя так много наследников и богатств, господин верховный ведьмак? — съехидничала я.

— Верховный? — округлив глаза, тихо выдавил Нильс и пришлось на него цыкнуть, чтобы прикусил язык, дескать, прекрати, как малое дитя, удивляться всему, что видишь.

— Стемнело, — недовольно признался этот самый верховный. — Одолжи фонарь.

— Бери, — милостиво согласилась я поделиться уличным фонарем. — Но Нильс уже готов к вызову грозы. Думаю, пора начинать.

— Я? — Студент подавился на вздохе и побледнел, словно собрался громыхнуться в обморок, снова опрокинув стул. — Можно морально подготовиться?

Вряд ли полуобморочный чародей был способен вызывать грозу, так что отправился подышать свежим воздухом. Мы с Фентоном через окно следили за его метаниями между грядками.

Йосика я тоже отпустила на улицу после недовольного замечания ведьмака, дескать, жестоко запирать питомца, когда он может вымазаться в огороде. Хотелось верить, что умертвие на самовыгул он все-таки не выпускал.

Некоторое время табуретка и нервный чародей маячили туда-сюда. Сначала нечисть следовала за Нильсом, а потом наоборот. Они словно играли в очень медленные ловитки.

Неожиданно студент встал спиной к дому, словно что-то задумал, расставил ноги на ширину плеч и резко поднял руки вверх, задрав измятую рубашку.

— Что он делает? — недоуменно уточнил Фентон.

— Кхм… — нахмурилась я. — Тренируется?

Нильс, между тем, встряхнулся и снова яростно вскинул вверх руки. Между ладонями прочертился эффектный голубоватый разряд, озаривший вздыбленный светлый вихор.