По итогу долгой внутрипартийной борьбы выиграл Маленков, пошла новая веха в жизни СССР, спокойная и размеренная. Советский гигант спонсировал коммунистов и социалистов Греции, Кубы, Турции, Южной Африки, Океании, Средней Азии, Южной Америки. Помогал странам восточной Европы, и уж очень полюбилась советскому народу Югославия, в которой по итогу первой и второй мировых войн люди культурно очень полюбили русского человека. А раз русский теперь советский, то и любого советского. Порой СССР конфликтовал с КНР. Китайцы были агрессивнее по отношению к США и особенно к Англии, которая терроризировала их народ более века. Всё шло достаточно спокойно. Однако же, каждому народу свой исторический этап. Вторжения демократии и коммунизма в дела стран были порой крайне не оправданы, что влекло за собой огромные жертвы. Два гегемона яростно делили сферы влияния.

Тогда же Маленков возвращал советам былую власть. Работают они, кстати, просто: есть завод и тысяча рабочих, в каждом цеху по сотне; в каждом цеху выбирают главного голосованием всего цеха за кандидатов из конкретно этого цеха; потом весь завод из десяти кандидатов выбирает должность ещё выше; если же начальник не нравится, то самый первый коллектив, что из ста человек, может его отозвать. Конечно, система сложнее, требует в масштабах страны обработки огромного количества информации, но принцип всегда один — власть идёт снизу вверх, останавливаясь на каждой ступеньке иерархии.

Зарождалась сфера предоставления услуг, открыли узенькую тропинку оппозиционной прессе и авторам. Самых активных и на деле крайне умных охотно слушали и критиковали, выпускали целые программы, где разбирали творчество тех или иных писателей, экономистов и политологов. Люди очень любили эти заочные дебаты. Но нельзя забывать, практика применения ВМН продолжалась вплоть до начала войны. Враги народа были всегда».

Во всяком случае, именно так написанное понимала Оля.

Потолки в квартире были низкие, комнаты заметно меньше, чем в сталинках, а стены тоньше. Зябко. Увесистые батареи, ранее отапливающие не очень-то и большую квартиру, стояли молча, будто отвернувшись от новых постояльцев. Только изредка по ним доносился какой-то гул, будто где-то вода ещё течёт по ним резвым ручьём. Почти середина зимы, холод начинал пробирать до костей. Что тут делать было совершенно неясно, потому Тоня, как и хотела, предложила выбраться на крышу. Прямиком на неё вела винтовая лестница с последнего пятого этажа.

Девчонки были одинаково раздражены сейчас, стоя в маленьком «тамбуре» между улицей и спуском вниз. Снова дверь. Оля минут пять мучалась, всё сильнее ударяясь и ударяясь плечом о неё, скрипучую и противную. С каждым новым ударом препятствие поддавалась чуть больше, на пару сантиметров. Последний разбег. Места хватило, чтобы протиснуться в узкую щель, но плечо у Оли сильно разболелось.

Вот и точка МПВО. Но эта была родной. Старая, массивная, основательная, построенная ещё до войны. Такие строили ещё в начале пятидесятых, но они сослужили службу и спустя два десятка лет. Уже позже были в спешке натыканы тут и там тысячи таких из подручных материалов. Ещё из некоторых окон торчали стволы пулемётов, но такая рухлядь бесполезна против истребителей нового поколения, разве что расконсервированные старые модели отпугнуть. Таковые плацдармы только упрощали ведение огня по наземным целям, но никак не защищали от пуль и ракет вражеской авиации, а этот домик точно пережил не одну сотню атак.

Представляешь, каким веером, градом крупнокалиберных пуль отсюда рассекался воздух, из спаренных пулемётов выпускалась продолжительная очередь, рвущая перепонки. Аж дух перехватывает. Раз, и на один обугленный расстрелянный в решето труп больше. А где-то в черте города точно должны были стоять комплексы РСЗО, выпускающие крылатые ракеты, сбивающие бомбардировщики и истребители ещё на подходе.

От выхода на крышу к МПВО вела дорожка, построенная из крепких и толстых деревянных досок, по правую сторону были железные перила. Девчонки шли по ней неспеша, держась за холодный металл руками в тёплых рабочих перчатках. Скат крыши был не велик, но при должной неудачливости можно было бы и укатиться прямиком вниз. И даже на этот случай там были, предусмотренные конструкцией, толстые, но невысокие бортики. Оля улыбнулась.

Поребрики.

Перед девочками предстала архитектурная версия снеговика. Кривого, асимметричного, но снеговика. Маленький домик на доме, причём выглядело это так, будто разрушь жилой, этот кроха остался бы стоять на собственной железобетонной конструкции в виде высоченного цилиндра. Этакая сторожевая башня бы получилась.

Юные исследователи зашли в своеобразный дот.

— Оля, смотри сколько тут всего.

— Караул постоянный, наверное.

Две кушетки с матрасами, неказистая самодельная буржуйка, труба от которой уходила вверх. «Они норму плана перевыполнили?» — теперь и Тоня удивилась такому их количеству. Огромные тёплые шубы, что были порваны в некоторых местах. Десяток пустых ящиков из-под патронов, на столе кожаная сумка и бинокль. Остальное — различной ненужности мусор. А вот под кроватью нашлось и кое-что крайне полезное — немного керосина. Вонючий, если на одежду попадёт, то потом не избавишься. В лампе он кончался очень быстро, потому девочки и не решались проверять каждую квартиру в доме. Уже сильно стемнело.

На круговом балконе располагались оборудованные зенитные точки. Отсюда открывалась превосходная панорама на километры вперёд. Отличное место. Из спаренных ДШК торчали патронные ленты.

— Интересно, а он ещё стреляет? — Тоня схватилась за прорезиненные ручки, представляя, что открывает огонь, — Тра-та-та!

— Не знаю и не горю желанием знать, мало ли что.

— Почему? Боишься?

Оля на пару секунд выпала из момента.

Не пойму, чего она такого в этом нашла. Пистолет дай, с пушки постреляй. Теперь вот зенитка. Я, конечно, сама хочу попробовать, не могу её винить, но странно. Да и вообще, это же громко, нас по всей округе услышат, а мне встречать кого-то сейчас совершенно не хочется. Мало ли какой псих попадётся.

— Пойдём лучше найдём, чем печку топить.

Поздно, в квартирах уже не осталось мебели. Собирать валежник — плохая идея. Лес далеко позади, а гуляние ночью по холоду не сулит ничего хорошего. Ещё и потеряться можно. Ящики остались последним вариантом. Прочные. Их хотя бы много. В собственном же, что припаян на корпус 57-го, лежал старый топор. Уже малость заржавевший, но в руке он держался как влитой. Точильный камень завалялся где-то в пучине барахла, отыскать его было бы той ещё морокой.