— Сафар приглашает нас в самый роскошный нумер, «генеральский», — усмехнулся Петрус, который уже не раз посещал эти бани.

— Ну, ну, посмотрим, как моют на Кавказе генералов, — засмеялся Ник. Это маленькое приключение очень забавляло его. Они зашли в просторный предбанник, по обеим сторонам которого были расположены каменные лежанки, устланные пышными коврами с разбросанными по ним тугими мутаками. Сафар проворно достал из шкафчика стопку белоснежных простыней. В этот момент в дверь постучались. Сафар бросился открывать и на пороге предбанника перед изумленными взорами Ника и Петруса возник древний старец, одетый в пестрый полосатый халат и маленькую туго скрученную чалму. Он воззрился на полураздетых мужчин, затем быстро скинул с себя халат и предстал перед ними в костюме Адама с небольшой набедренной повязкой на чреслах. Зрелище было фантастическое. Сморщенное оливково-смуглое тело старца резко контрастировало с его редкой окрашенной хной бороденкой, над которой свисал хищный плоский нос. Два черных глаза сверлили Ника и Петруса. Сафар, низко кланяясь, звенящим шепотом прошептал:

— Это Сэрмол!

Не успев сообразить, что за важное лицо очутилось в их обществе, Ник вдруг оказался в крепких жилистых руках старца. Он проворно накинул на него простыню и поволок за собой внутрь номера. Сафар только успел вдогонку сунуть Нику деревянные коши, без которых передвигаться по мокрому мраморному полу было невозможно. Ник и Сэрмол скрылись в густых облаках пара. Старец все приговаривал что-то, но Ник разобрал только «граф Воронцов» из чего сделал заключение, что старец сообщает ему, что он мыл графа и это составляет предмет его особой гордости. На мгновение оставив Ника, старец нырнул в облака пара, появился с шайкой горячей воды, которой обдал каменную лежанку и легонько подтолкнул к ней Ника. Нику было смешно, но он расслабился и предоставил себя в полное распоряжение старца. И тут на него обрушился водопад горячей воды, так что ему оставалось только ловить воздух ртом, как рыба, выброшенная из воды. Незамедлительно за этим старец бросился на него с горячей варежкой, кисой, и принялся легкими движениями тереть тело. И тут Ник с ужасом увидел, что с него, как со змеи, слезает кожа. Еще несколько легких движений — и старец снова обдал его горячей водой, приговаривая: «Якши, пранг, якши!». Где-то неподалеку, на соседнем каменном ложе, скрытый облаками пара, трудился Сафар над Петрусом. После того, как с Ника сошли грязь и отмершая кожа, Сэрмол обдал его горячем жидким мылом, из полотнянного огромного мешка, похожего на наволочку, и затем приступил к последним, заключительным аккордам — массажу. Все это происходило в таком бешеном темпе, что Ник не успевал промолвить ни слова. После этого старец знаком велел Нику подняться и препроводил его в бассейн с горячей водой. Через несколько минут там же оказался и Петрус. Отдышавшись, Ник и Петрус выбрались из бассейна. Сафар тут же накинул на них простыни и прошлепал в предбанник. Сэрмола уже нигде не было. Он, как великий артист, пропев свою партию, гордо удалился. Ник и Петрус поплелись за Сафаром и рухнули на лежанки, предварительно накрытые заботливыми руками Сафара простынями, приятно пахнущими свежестью и полевыми цветами.

Отдышавшись, Ник почувствовал необычайный прилив энергии, как-будто не было такой тяжелой ночи, и волчий голод. Быстро одевшись в вычищенную чьими-то проворными руками одежду, Ник и Петрус выбрались из бани. Во дворе на скамеечке сидел улыбающийся Сафар. Тут вся компания отправилась на Майдан, в духан.

Утро только начиналось. Воздух был напоен свежестью, улицы, умытые дворниками и утренней росой, сверкали, Метехский замок над Курой был розовым в лучах восходящего солнца. У Орбелиановской бани, там где протекала речка, крутился какой-то немногочисленный народ.

— Убирают. — сказал Сафар. — Ночью, что грязь сверху принесло, это убирают.

Ник понял, что это убирали последствия ночного селя, жертвой которого они могли стать и ему стало немного не по себе. Но через несколько минут они уже входили в духан, и острый запах душистого хаши с чесноком отбросил все дурные мысли.

После духана, сердечно распрощавшись с Сафаром, Ник и Петрус медленно поплелись к себе домой. После таких трудных дней Ник мечтал только о диване, пледе и книге.

Отдохнуть Нику удалось. Вначале, как всегда с ним бывало, он начал анализировать события прошедшего дня. Раз за разом он мысленно прокручивал в голове эпизод за эпизодом, а услужливая память подбрасывала информацию. Так он дошел до странного человека, пристальный взгляд которого в чайхане беспокоил его. «Где, где, где? Где я видел его? А точно, что видел. Слишком остро, значит недавно. Давай, давай, работай» — подбадривал себя Ник. — «Начнем с конца. Прокручиваем назад. Чайхана, Майдан, синагога, Сионский собор — нет, там нигде не было такого. Еще дальше, визит к Ляйстеру — нет. Визит к Бычковскому — туда пусто, обратно, прогулка по Головинскому, караван… Черт, точно, облако пыли, коляска, седок. Все, поймал. Это он, этот человек! Значит, он прибыл в Тифлис одновременно со мной. Так, так, так. Он здесь, очень хорошо. Я его раньше никогда не видел? Кажется, нет. Ну, ладно. Отложим на соответствующую полочку. Поиск окончен. Отдыхать, отдыхать» — Ник блаженно потянулся и через несколько минут тихая дрема овладела им.

Из этого приятного состояния его вывел голос Петруса. Петрус стоял над головой Ника и тряс какой-то бумажкой. Ник живо вскочил.

— Гаспаронэ принес. Ждет внизу. — сообщил Петрус.

В записке, принесенной от Кикодзе было сказано: «Португалец отдыхает. Пока он ничего не говорит. Его напарник, дон Педро встречался вчера с незнакомцем в Ботаническом саду, неподалеку от Татарского кладбища. Наблюдение установлено за обоими. С глубоким почтением. Аполлинарий Кикодзе».

Ник с восхищением откинулся на спинку дивана. «Ну, молодец! Блестящий сыщик!»

Он тут же написал записку Кикодзе: «Сообщите приметы незнакомца, с которым встречался дон Педро. С уважением. Н.А. де-Кефед-Ганзен».

— Отдай Гаспаронэ. И пусть незамедлительно ответ доставят.

Почта сработала споро. Через полчаса Ник уже читал: «Незнакомец, встречавшийся с доном Мигелем, выглядит так — рост немного выше среднего, худощавого сложения, одет в темное, темносерое или черное. Лицо бледное, черты лица европейские, крупный нос, тонкие губы. Волосы производят впечатление бесцветных, но шатен. Странные глаза — как будто стального цвета, но временами производят впечатление очень темных, взгляд неприятный, пронзительный, как бы сверлящий того, на кого он смотрит. Приехал на днях. Остановился в частном доме на Петра Великого (Sic!!!), то ли в 30, то ли в 32 номере.».

«На Петра Великого», — подумал Ник, — «Ну да, конечно, было донесение, что этот дон Педро после прогулки по Головинскому заглядывал на короткое время в какой-то дом. Интересно, что это за дом. Пока я знаю что где-то там на Петра Великого собирается весьма приличное общество играть в бостон. Но этот ли дом? Надо прогуляться туда. Поближе к вечеру. В сумерки.»

Как бы отвечая пожеланию Ника, в комнату вошел Петрус, держа в руке конверт.

— Посыльный от правителя канцелярии губернатора, — провозгласил он. — Ждет ответа.