— Нельзя ли закрыть окно, всего лишь на несколько минут, — попросил Ник. — Какие духи употребляет ваша дочь? — спросил он затем у консула.

— Никакие, — твердо сказал консул. — Только вода, настоенная на лепестках розы.

— А скажите, — продолжал Ник, — нет ли среди ваших слуг выходцев из Индостана?

— Из Индостана? — изумленно протянул консул. — Вообще все мои слуги персы.

— Возможно, у кого-нибудь из них есть родственники или знакомые из Индостана. Нельзя ли узнать это как можно осторожнее, чтобы ни у кого не возникло подозрений. И еще, не появлялся ли в вашем доме кто-нибудь новый, или не приезжал ли к кому-нибудь родственник.

Князь и консул изумленно слушали Ника.

— Мне бы хотелось узнать также, — сказал он, пристально глядя на консула, — не было ли кого-нибудь в вашем доме из Британии или из колоний этой страны?

— Да, как раз на днях я принимал дома негоцианта из Индостана, но он португалец из Гоа, его зовут дон Мигуэль де Сикейра, — сказал консул. — Человек почтенный, прекрасные рекомендации, и немолодой…

— Я тоже выгляжу сейчас весьма пожилым, — тихо сказал Ник. — Возраст не аргумент для того, чтобы человек был вне подозрений.

— Но он не похож на авантюриста, низкого роста, очень полный и страдает одышкой…

Ник вздохнул.

— Как давно вы знаете этого португальца?

— Да уж много лет. У нас совместные дела. Он торговец тканями.

— Не привез ли он какого-нибудь подарка вашей дочери?

— Да, он всегда привозит чудесные подарки для Фарханды. На этот раз это была тончайшая шаль из индийского муслина, она уменьшалась в такой маленькой шкатулке, которую можно было положить в карман. Девочка была в восторге.

— Эта шаль осталась или исчезла вместе с вашей дочерью? — продолжал Ник.

Консул покачал головой.

— Я смотрел, шали нигде нет. Видимо, она была в кармане ее платья.

— Вы не заметили ничего необычного, например, как выглядела шкатулка?

— Как будто нет, хотя, вот, Фарханда сама никак не могла открыть шкатулку, она очень туго открывалась.

— А какого цвета была шаль? — продолжал Ник.

— Пунцовая. Необычной окраски. Густой, приятный цвет.

— Хорошо, — сказал Ник. Он вытащил карманные часы. — Сейчас почти 10 утра. Скажите, не знаете ли вы, где остановился этот негоциант?

— Да, конечно, в гостинице «Лондон».

— Это у Мадатовского острова, — услужливо подсказал князь Вачнадзе. — В коляске мы будем там через двадцать минут.

_ Да, и еще один вопрос. Ваш португалец приехал один или его кто-то сопровождал?

— Да, у него был помощник. Его давний слуга. — ответил консул.

— Хорошо, благодарю вас. — И Ник повернулся к князю. Тот быстро сообразил, что Нику уже здесь ничего не надо и попрощался с консулом. Уже выходя, Ник слышал, что князь уверял консула, что все будет сделано в ближайшее время и дочь его непременно отыщется.

Фаэтон полицмейстера стояла у ворот. Ник сел в него и тут же появился князь. Взобравшись в фаэтон, князь озабоченно спросил:

— Что дальше?

— Разузнайте в гостинице все относительно этого негоцианта. Все до мельчайших подробностей. И о том человеке, который приехал с ним. И вот что, князь. Наверное, у вас есть конспиративная квартира для встреч?

— Да, конечно. Это домик в предместье, в Ортачалах, окруженный садом, в укромном месте. В Ортачалах расположены духаны, сады для гуляний, туда ездит много народу и всегда можно навестить этот дом незамеченным. Есть у меня и ловкий человек, прекрасный сыщик. Он будет у вас сегодня под видом кинто, это такой уличный продавец фруктов. Эти кинто, они разбитные малые. Он не вызовет подозрений.

В фаэтоне Ник снял парик и накладные усы, взял плащ на руку, а шляпу превратил в плоский блин и сунул в карман плаща.

— Возле Эриванской площади остановите, я там сойду. — попросил он князя.

Не прошло и двадцати минут, как Ник был дома.

Умывшись, он сел за стол, а Петрус стал подавать ему запоздалый завтрак. И делать обычный утренний доклад.

— Пурщики на Майдане сказали, что ночью была какая-то суета в их убане.

— Что, что? — переспросил, не поняв Ник.

— Ну, так называется тут околоток. Убани. Так вот. Ночью промчался фаэтон к Орбелиановским голубым баням. Они подумали, что это ночные кутилы решили пойти в бани. Но время было какое-то не то. Обычно под утро после ночного кутежа идут в бани, а потом кушать хаши. И хашники ждали. Они там рядом около тонэ. — И Петрус выжидательно помотрел на Ника, употребив незнакомое слово. Но Ник его знал.

— И что дальше? — спросил он, намазывая кусок чурека джемом.

— А никто не появился. Это были не кутилы. А кто — никто не знает. Все молчат. Наверное, местные бандиты. А их боятся. Знакомый есть там у меня в Орбелиановских банях. — продолжал Петрус. — Хороший человек. Терщик. Потомственный. Сафаром зовут. Говорит, его отец кого только не мыл. И господина Пушкина, а тот его потом в книжке описал. И даже того француза, который тоже был известным писателем, пера Дюма, кажется. Непонятно только, каким ветром его занесло в Тифлис.